Балет, который прославится на весь мир! Такая перспектива должна быть слишком заманчивой для любой балерины, чтобы пренебречь ею и позволить себе иные интересы. А это, безусловно, отдалит ее от Гиффорда. Афина узнала многое из того, что хотела, но не все.
Действительно ли Гиффорд увлечен Элейн? Влюблен ли он в нее? Если так, то ей — Афине — остается только надеяться, что в скором будущем ему грозит разочарование. Тем не менее надо серьезно подумать, что делать с этой резко взявшей старт девицей.
Оливия стояла перед большим зеркалом в своей спальне и с необычной для себя придирчивостью поправляла складки длинного вечернего платья из мягкой облегающей ткани цвета розовой герани.
Они не виделись с Гиффордом уже полмесяца. А произошло так много событий! Он уехал, как обычно, на очередной медицинский консилиум, на этот раз в Швейцарию. Несмотря на полностью загруженные дни, Оливии казалось, что эти две недели никогда не кончатся. Девушка поняла, что нет смысла притворяться, будто она не скучает по нему. И еще она поняла, что перед ней действительно открывается путь к вершине. Обо всем этом и не терпелось ей поведать Гиффорду.
Но почему же так произошло, что она, совсем еще недавно дорожившая каждой минутой, отданной танцу, стала слишком часто тяготиться всем этим? Были дни, когда она думала, что просто не сможет начать очередную репетицию, и призывала на помощь все свое мужество, чтобы заставить себя. Дни, когда она чувствовала, что больше не может видеть Ивана Дуброски, хотя и признавала несомненный гений балетмейстера.
Он, безусловно, становился все менее и менее популярной фигурой в глазах балетной публики, хотя Оливия и отказывалась присоединить свой голос к недовольному ропоту своих коллег. Из-за этого она и себя стала чувствовать одинокой. Со времени отъезда Гиффорда ей не с кем было поделиться своими проблемами; миссис Морнингтон только расстроилась бы, не говоря о том, что ей всего этого было не понять. Гиффорд вернулся — это означало, что рядом есть человек, с которым можно и посмеяться над собой, и забыть обиды и нервотрепку, которая становилась уже утомительной. Человек, который верит в нее больше, чем она сама. Оливия не могла понять причин беспокойства, чувства подавленности и четкого ощущения, что она теряет нечто, хотя и не в состоянии определить, что именно. Миссис Морнингтон на несколько дней уехала погостить к приятельнице, но эта тоска не имела к ней ни малейшего отношения.
Как-то незаметно у них с Гиффордом вошло в привычку каждое воскресенье ужинать вместе. Миссис Морнингтон наотрез отказалась присоединяться к ним, мотивируя это желанием проводить воскресенье «без шума» и добавив, что, по ее глубокому убеждению, двое — самая оптимальная компания. Она же настояла на том, чтобы не устраивать званые ужины с Гиффордом дома, — по воскресеньям они обходились «чем Бог послал». Прислуга готовила еду заранее и на воскресенье покидала дом; даже Дэнверс предпочитала проводить выходные у родственников. Таким образом миссис Морнингтон — к своему тщательно скрываемому глубокому удовлетворению — подвигла молодых людей к тому, что почти незаметно переросло в привычку. Постепенно Оливия привыкла, что каждое утро в субботу раздавался телефонный звонок и Гиффорд интересовался, есть ли у нее какие-нибудь особые планы на следующий день. «Никаких», — неизменно отвечала она.