— Поскольку в твоих жилах течет кровь фейри, тебе должно быть противно брать в руки железо, — объяснила Диана, — но, похоже, ты не испытываешь никаких неприятных ощущений.
— Твое тело каким-то образом нашло способ нейтрализовать власть железа, — предположила декан. — Может, в этом и кроется разгадка, почему железо в доме не способно удержать инкуба снаружи.
— Потрясающе! — пробормотала Суэла. — Каспер наверняка захочет написать об этом статью.
— Ничего, утром ему расскажем, — с мрачной улыбкой проговорила Элизабет. — Если, конечно, доживем до утра…
Сказать по правде, я решила, что Элизабет слегка преувеличивает опасность, но, открыв дверь, поняла, что поторопилась, тусклом свете, падавшем из коридора, комната выглядела так, словно тут бесновался вырвавшийся на свободу дикий зверь, соль, расплавленный воск и битое стекло устилали пол. Изодранные в клочья простыни были сорваны с кровати. Матрас глядел так, словно какой-то маньяк полосовал его ножом, цепенев от ужаса, я разглядывала деревянное изголовье, изуродованное пятью глубокими рваными царапинами, — оно выглядело так, словно испытало на себе удар когтистой лапы.
— Похоже, ты здорово его разозлила, — прошептала Суэла, разглядывая следы от когтей. Мне показалось, что в ее голосе звучит восхищение. — Что ты ему сказала?
Я попыталась припомнить нашу небольшую стычку, но, как большинство ссор между любовниками, она отличалась полным отсутствием логики. Все произошло как-то слишком быстро… сначала он спросил, как меня зовут, а потом я вдруг вышла из себя и набросилась на него. О да, теперь я вспомнила!
— Кажется, я сказала, что любовь — это не только постель.
Глаза у Суэлы полезли на лоб. Диана поспешно закрыла ладонью рот, словно с трудом удерживаясь от смеха, и бросила быстрый взгляд на Элизабет Бук. Но та ничего не заметила — декан, нагнувшись, внимательно разглядывала пол.
— По-моему, это и есть его ответ, — пробормотала она.
Обойдя кровать, я тоже уставилась на пол. Там солью были введены слова: «Чего же тебе еще?»
— Потрясающе! — прошептала Суэла.
Я почти не слышала ее. Ворвавшийся в разбитое окно ветер со свирепым воем закружил по полу осколки стекла и соль, стирая написанное, как будто на миг устыдившись, что позволил себе дать волю чувствам. У меня вдруг сжалось сердце. Я почувствовала острый укор… стыда? Но за что? Ощущение было такое, будто я предала его, выставила дураком перед всеми этими женщинами.
Рассердившись, я постаралась загнать это чувство поглубже. Хватит, приказала я себе. А он… он не выставил меня на посмешище?! Между прочим, это по его милости мой босс, моя соседка по дому, моя коллега и моя новая приятельница вынуждены наводить порядок у меня в спальне, в полном смысле слова собирая по кусочкам то, что осталось от моих любовных шашней с распсиховавшимся существом из другого мира! Растоптав в душе всякую жалость к нему, я, засучив рукава, взялась за дело. Отдав Суэле совок, я принялась выметать из-под кровати мусор — когда набралась приличная горка, я отправила его в мусорную корзину, мысленно проклиная про себя инкуба, который даже не постеснялся вытащить из стола ящики, где лежали наброски к моей новой книге. На полу громоздилась гора бумаг. Да, должно быть, он здорово разозлился, подумала я. Как это он спросил?