— Может, дать ей что-нибудь… какое-нибудь противоядие? — беспомощно спросила я.
— У вас на кухне, случайно, не найдется веточки розмарина?
— Наверняка у Феникс где-нибудь есть — она просто, без ума от специй.
— Тогда вскипятите воды, положите туда розмарин, щепотку заварки и несколько листиков мяты и принесите сюда. Ах, да, и прихватите полотенце. Сделаем ей компрессы, а потом, когда она сможет пить, напоим ее горячим чаем.
На кухне Суэла промывала ранку Феникс, изливая на нее потоки сочувствия.
— Все в порядке, дорогая, — ворковала она. — Тебе больше нечего бояться. Нет-нет, уверяю тебя, ты не сошла с ума.
— Ты тоже все это видела, Калли? — закричала Феникс, едва увидев меня на пороге. Глаза у нее были круглые. — Ты слышала, как выл ветер, видела, как вдруг разом потухли свечи и как потом вдруг одна за другой стали взрываться мыши? Все так и было, да?
— Да, — ответила я, поставив чайник на плиту. — Теперь все позади… ведь так?
Обернувшись, я заискивающе глянула на Суэлу. М-да, похоже, Феникс не единственная, кого требовалось успокоить.
— Да, все уже закончилось, — пробормотала Суэла, продолжая бинтовать Феникс голову.
Она была так поглощена этим делом, что даже не обернулась. Во всяком случае, мне хотелось думать, что это была единственная причина, по которой она избегала смотреть мне в глаза.
Дождавшись, когда вода вскипит, я заварила чай с мятой и розмарином, поставила чайник на поднос, прихватила небольшую миску и чистое полотенце и отнесла все это в гостиную. Диана по-прежнему была без сознания. Стараясь не мешать, я забилась в уголок дивана, пока Элизабет, намочив в заварке полотенце, обтирала лоб Дианы, при этом бормоча какие-то ласковые слова. Мне на мгновение стало неловко… вдруг возникло такое ощущение, словно я подглядываю в замочную скважину. Но я не могла заставить себя уйти, не убедившись, что с Дианой все в порядке. В конце концов, это я виновата в том, что случилось, с раскаянием думала я. Будь я с инкубом построже, возможно, он предпочел бы поскорее унести ноги. Или если бы я сразу попросила о помощи… Я сидела, терзаясь угрызениями совести, но мягкий голос Элизабет и ароматы розмарина и мяты, в конце концов, сделали свое дело. Я даже сама не заметила, как задремала.
Должно быть, я проспала несколько часов — потому что когда открыла глаза, первые утренние лучи, пробравшиеся в комнату сквозь заледеневшие окна, уже вовсю шарили по полу. Возле меня стояла Элизабет Бук. Ее всегда безупречная прическа смахивала на воронье гнездо, а лицо в безжалостном ярком ревете казалось серым и постаревшим. В руке у нее был телефон.