– Это каким еще образом? – изумленно поднял бровь Крысолов.
– Да тем самым – что мы сейчас на заводе этом делаем? Антипротозойные средства. А именно в трихомонадах живут наши будущие спасители. Там ведь сейчас не только гонококки обретаются, но и много чего другого научилось жить. Самый настоящий Ноев ковчег. Лично я думаю, что бактерии, ответственные за разложение, и будут теми самыми спасителями – поскольку они наиболее от «шестерки» пострадали. Да, рядом с ними живут и другие микроорганизмы, те же возбудители газовой гангрены, они нас гробят – пока, но параллельно все время «точат» защиту «шестерки» и, думаю, уже через несколько десятков лет найдут, как с ней справиться. А то, что кое-кто за это время и помрет из всей популяции, так итоговая цена не слишком велика за возможность просто умереть, не доставляя остальным хлопот. Главное, им нужна защита сейчас, потом наверняка те микроорганизмы, которые будут «давить» шестерку, как она сама сейчас «давит» их, смогут жить и просто так, без трихомонадного «скафандра». А мы им не даем окрепнуть – убиваем их единственную защиту только для того, чтобы иметь безопасный секс.
Так что вполне возможно, что наш действующий заводик замедлил естественный процесс, который идет на благо всему выжившему человечеству. Не сильно, конечно, замедлил: в тех уголках планеты, где такого счастья людям не привалило, там этот процесс идет полным ходом, и, возможно, там к «шестерке» адаптируются быстрее, если раньше от инфекций не умрут… Все, конечно, не умрут никогда, но потери могут быть большими. И вот тут, правда, всегда стоит та самая дилемма – что лучше: судьба всей популяции или судьба одного человека? Вроде все и ясно, а если этот человек – ты сам? Или твой ребенок? Вот тут и начинаются рассуждения о том, что каждый человек – целый мир и даже Вселенная и негоже цивилизованному обществу жертвовать и одним своим членом, если его спасти можно. Хорошо в шахматах: жертвуешь пешку – выигрываешь качество. Так люди не пешки ведь.
Они неспешно шли по длинному коридору, и Артем с любопытством смотрел на окружающую обстановку. Когда-то давно он лежал в больнице, но помнил этот эпизод смутно. Белые стены, резкие крики медсестер: «Терапия! На уколы!», обжигающую боль в ягодице, когда туда всаживали из шприца раствор «витамина В» – боль была такой сильной, что поневоле запомнил, как эта пакость именуется… Что-то напоминало в здешней обстановке ту, но было кое-что и новое. Ну вот хотя бы что все здесь с оружием, – это само по себе неудивительно, без оружия сейчас редко кто ходит, но в движениях и медсестер, и даже моющей пол санитарки читалась скрытая готовность это оружие применить в любую секунду – пожалуй, больше даже, чем у тех охранников, что их сторожили в ночь перед операцией. Санитарку эту, сосредоточенно трущую пол, заметил и Старый – и кивнул на пистолет, висящий у нее на поясе: