– Глянь, так это же этот самый кабинет, – с удивлением сказал Крысолов, рассмотрев ее. Артем тоже посмотрел на потертую фотографию. На ней действительно был этот самый кабинет, вот и дверь та самая, пулями еще не побитая, только табличка другая. А возле стола, опершись на него, стояла, улыбаясь, высокая симпатичная черноволосая женщина с короткой стрижкой, лет двадцати пяти, вряд ли больше.
– Секретарша здешняя, наверное, – тихо проговорил Крысолов.
– Ага, а вот это тоже глянь – интересно. – Старый развернул два листка, скрепленных вместе скобой степлера.
– «Репродуктивный Центр «Радость», – прочитал он на угловом штампе. – «Республика Беларусь, город Минск».
– Охренеть! Это ж больше двух тысяч кэмэ отсюда!
– Угу. Вот она и шла оттуда – домой. Все эти три года.
– Помнишь, года полтора назад, под Софрино, у Штопора двое пропали? – внезапно сказал Крысолов. – Я только сейчас, дундук, вспомнил: он же говорил мне, они нашли одного тогда с шеей переломанной, я еще думал: кого мне тот зомбак сторожевой напоминает?
– Видно, она так и шла – по прямой, как коты, бывает, идут, если их от дома далеко завезти. Зимой спала, а летом опять выбиралась.
– Вот и ответ, – почему она такая, – тихо сказал Старый. – Она, видно, очень хотела детей, а так, как обычно, не получалось. Стандартная история, в общем-то. Обратилась туда – у белорусов цены пониже были. Подсадили ей эмбрионы – они прижились, а потом по какой-то причине один, а может, и оба сразу умерли. По-видимому, подсаженный эмбрион ведет себя по-другому после смерти, и получилось у нас то, что мы видим. А таких, как она, – вот их и правда не так много было.
– Что там еще написано?
– Иванова Марина Петровна, двадцать семь лет, так… вот: поликистоз яичников, невозможность вынашивания… подсадка трех эмбрионов, девятнадцатого марта – один редуцирован…
– ТРЕХ??? – Крысолов резко повернулся к телу морфа.
В коридоре раздался топот, и в дверях появился запыхавшийся Сикока:
– …Старый, там Куску совсем хреново… – Он хотел еще что-то сказать, но не успел – откуда-то из-за спины лежащего неподвижно морфа вывернулся черно-багровый клубок, не больше котенка по размеру. В движениях своих он, правда, напоминал не котенка, а скорее паука – так же быстро шевеля своими руками? ногами? лапками? – он проскочил ту пару метров, которые отделяли его от Сикоки, и вскочил тому на штанину, а оттуда, быстро карабкаясь молниеносно перебрался на рукав. Сикока судорожно попытался стряхнуть тварь, тряся рукой, но та, цепко хватаясь коготками, долезла до кисти, одетой в перчатку с обрезанными пальцами, и впилась зубами в незащищенный большой палец следопыта. Даже если бы Сикока стоял смирно – они бы все равно не смогли стрелять по нему, но он еще и вертелся, как юла, вопя вдобавок во все горло. Тварь с упоением грызла живую плоть, впившись в нее, как клещ. Артем растерянно смотрел на жуткое зрелище, не зная, чем помочь. Было ясно, что любой, кто попробует помочь Сикоке, сам рискует подвергнуться нападению третьего эмбриона. И тут Артем увидел, как может стрелять Крысолов…