Когда мне исполнилось семь, она подарила мне на день рождения маску и трубку. Я набрал полный рот соленой воды и выпустил вверх мощный фонтанчик. Выплюнул каучуковый загубник и крикнул: «Я кит!» Она помахала мне рукой. Услышала ли она мои слова? Затем я показал класс в плавании брассом.
Я молотил ногами по низко стелющимся волнам прибоя, от холодного ветра даже волоски на шее встали у меня дыбом. Мама схватила меня за руки и закружила. Я закинул голову назад и обхватил ее ногами за талию. «Наше морюшко, песок, казино, дамба, солнце, наше морюшко, человек с собакой, песок, наше морюшко!» Я летел. Смех обнажал наши десны. Потом она притянула меня к себе, и наши щеки соприкоснулись. Настало время танго. «Рам-тамтам-там!» — пропела она. С наигранной серьезностью мы смотрели на наши вытянутые вперед руки. Моя рука вела ее руку в нужном направлении. Она сделала три широких шага. Я уже заранее знал, что сейчас будет. Мы обменялись с ней быстрым взглядом: «Тра-та-та-та-а!» Так и случилось. Как щенок, она лизнула меня в нос и снова повернулась ко мне щекой. Я дышал ей в ухо.
Солнце напоследок превратило серую гладь с волнами в золотую чашу. Мама вытряхнула из моих волос соль. Мне пришлось расстегнуть рубашку, потому что одна пола свисала ниже другой. Она завязала мне шнурки.
— Надо было тебе надеть длинные брюки, — сказала она.
Но по-настоящему я замерз, лишь когда она завела разговор с каким-то типом на дамбе. Этот тип говорил шепотом. Я надеялся, что он хотя бы не будет дышать ей в ухо. Он все время, не переставая, что-то шептал. «Наверное, больной», — подумал я. Мама тоже говорила шепотом. Странно. Может быть, он был какой-то противоположностью глухого, и все звуки казались ему слишком громкими?
Я стал наблюдать за чайками, гордо парившими в сторону Англии. Это было и их морюшко тоже. Они владели им наравне с нами и с рыбами, которых не ели. Я был ничуть не против. Напрягал меня только тот больной. Я очень хотел, чтобы он ушел. Я перехватил тревожный взгляд матери в мою сторону. Тому типу она тоже улыбалась, но не по-настоящему.
К вечеру я сам заболел. Мама уложила меня в нашу постель. Когда она достала у меня изо рта градусник, ее глаза расширились.
— Сорок! — прошептала она и помчалась на кухню.
Мейстер Браке говорил, что в наших краях сорока никогда не бывает, а вот в Греции, Австралии и Марокко бывает, и очень даже часто. Когда мама снова стремительно вошла в комнату, я спросил, а не кажется ли ей, что я стал похож на австралийца? Она рассмеялась и ответила, что об этом мне меньше всего надо беспокоиться. И приложила к моим ногам теплую грелку.