Он вошел в дом через кухонную дверь. Мадлен сидела у камина в дальнем углу комнаты с книгой. Взгляд Гурни упал на тарелку с огрызком яблока, виноградными косточками и хлебными крошками, оставленную на журнальном столике. Это напомнило ему о собственном голоде и усилило раздражение. Мадлен оторвалась от чтения и улыбнулась ему.
Гурни подошел к раковине и включил воду, дожидаясь, когда она станет ледяной, как он любил. При этом внутренне он приготовился привычно спорить с Мадлен, которая считала, что пить ледяную воду вредно, — и тут же ему стало стыдно, что он настолько мелочен, настолько раздражителен, настолько инфантилен, чтобы реагировать на такие глупости. Он решил сменить тему, но тут же спохватился, что они еще не успели заговорить.
— Я заметил, что ты трактор вывела из амбара.
— Хотела подключить к нему снегоочиститель.
— Какие-то проблемы?
— Я подумала, что лучше подготовиться, пока снег не выпал.
— Я имею в виду, у тебя не получилось подключить его?
— Он тяжелый. Я решила, что дождусь тебя и ты мне поможешь.
Он поколебался и кивнул, подумав: ну вот опять, берешься за дело, которое тебе не по силам, зная, что заканчивать придется мне. Однако Гурни понимал, что он сейчас не в лучшем настроении, и предпочел ничего не отвечать. Он наполнил стакан ледяной водой и неспешно ее выпил.
Мадлен опустила взгляд на книгу и сказала:
— Звонила эта женщина из Итаки.
— Какая женщина из Итаки?
Она не ответила.
— Ты про Соню Рейнольдс? — догадался он.
— Про нее. — Она ответила равнодушным голосом, под стать ему.
— Что она хотела?
— Хороший вопрос.
— В каком смысле?
— В том смысле, что она не сказала, зачем звонит. Просила передать, чтобы ты перезвонил ей в любое время до полуночи.
Он почувствовал язвительность в ее голосе.
— Она оставила свой номер?
— Похоже, она считает, что он у тебя есть.
Он снова наполнил стакан водой и стал пить, делая задумчивые паузы между глотками. Присутствие в его жизни Сони создавало определенные сложности, но он не понимал, как с этим быть, если не отказываться от проекта с фотографиями преступников для Сониной галереи. А пойти на это он не был готов.
Слегка обескураженный разговором с Мадлен, он вдруг подумал, что эта неловкость, которую он ощущал, эта неуверенность — сама по себе непостижима. Как настолько рациональный и логически мыслящий человек, как он, мог быть настолько эмоционально уязвимым? Из множества допросов подозреваемых он знал, что причина такой уязвимости обычно заключается в подспудном чувстве вины. Но ведь он ничего не сделал, чтобы чувствовать себя виноватым.