Наверное, все эмоции Норманна были написаны на его лице, потому что Хинрих Пап сильно дернул за рукав.
– Даже не думай! Здесь в степи пасутся стада диких лошадей под охраной таких же диких людей.
– Я привел три тысячи воинов, которые все это безобразие сметут на раз.
– Не забывай про московского князя! Он в родстве с ханом Узбеком и ежегодно берет у него войско.
– Ладно, не волнуйся, я выполню свои обязательства.
Они развернулись и направились прямиком в городские ворота. И здесь никакой охраны, узкие пыльные улицы и ни одного человека. Немного покружив по лабиринту глухих стен, наконец вышли к церкви. От неожиданности оба остановились. Церковь как церковь, разве что глинобитная. Хинрих Пап решительно направился к дверям, по каким-то признакам он определил родную для себя веру. Норманн зашагал следом, ему не хотелось одиноко торчать на улице. Учитель и священник о чем-то оживленно толковали на латыни, иногда восторженно вскрикивая и размахивая руками. Наконец они угомонились, и Хинрих Пап представил Норманна как своего ученика, немецкого дворянина и специального посланника Ганзейского союза.
– Знаешь, – с довольным видом заговорил учитель, – Сарай-Берке всего лишь караван-сарай и торг.
– Ты не забыл о юртах за торгом?
– Там живет хан Узбек, вождь местного племени, эта земля дарована его предкам на курултае.
– Не спросил, где проходит граница монгольских и русских земель?
– Последнее монгольское поселение – стойбище хана Увека, оно находится немного севернее у Нузенского брода.
– Странно, мурманы не пропустили ни одного стойбища. Ты не спрашивал, там много воинов?
– Мы его ночью не заметили. Крепость на обрыве у крутого изгиба реки, гарнизон состоит из трехсот человек.
– Понятно, берег крутой, надо было смотреть снизу вверх.
– Чего глаза загорелись? На обратном пути решил разграбить? – засмеялся Хинрих Пап.
– До этого еще дожить надо. Что о китайцах узнал?
– Здесь нет общего китайского двора, каждый караван занимает один постоялый двор и живет до распродажи своих товаров.
– Плохо дело, сейчас весна, возможно, придется ждать до осени.
– Слишком пессимистично. Я думаю – не больше месяца, в крайнем случае двух.
– Эх ты, горе-путешественник! В конце мая здесь будет за сорок, ноги припечет сквозь подошву башмаков!
– Что значит «за сорок»?
– А? Да нет, это такое выражение, когда яйца запекают у костра, – выкрутился Норманн.
– Не шутишь? Здесь действительно так жарко?
– Даже жарче, чем ты себе это можешь представить. А по вечерам летают злобные комары. Кусачие! Жуть!
Здесь Норманн уже приукрасил, ему не хотелось задерживаться ради такого пустяка, как отправка экспедиции.