– Храмы через год заложу, срубам надо дать время устояться.
– Любо твое рвение! Я купцам велю церкви тебе завезти, а ты им бревнами вернешь.
– Как же? – растерялся Норманн. – Мне дюжины не хватит.
– Куда столько?
– Пять крепостей, да шесть сел в удобных местах. Летом еще одну крепость заложу.
– Что значит «в удобных местах»?
– Карелы рыбным промыслом живут, а я железо и слюду нашел.
– Слышал, а медь откуда?
– Не знаю, руду приносят, а сами залежи еще искать и искать.
– Ты серьезно? Неужели заводы заложишь?
– Уже заложил.
– Решил меня повеселить? Десяток кузниц с домницами называешь заводами? Съезди к татарам да посмотри камские и пермские заводы.
– Дай, отче, время, Москва не сразу строилась.
– Ишь как заговорил! Смотри пупок не надорви!
– Поэтому и не спешу.
– Пиленого леса пришлешь?
– Зачем монастырю сырой лес? Или нужда заставила?
– Не жалко?
– Да вокруг сосен!.. На века хватит!
– Я тебе монаха пришлю, лес подберет да карелов уговорит привезти.
– Потерпи до ледохода, если дело неспешное, а там карфи загрузим и сюда доставим.
– Мне столько не надо. К осени новые кельи построим, нужны кровати, столы да табуреты.
– Сделаем проще, я по весне столяра пришлю, он размеры снимет, к сроку готовую мебель привезет.
– Щедр ты. Иного князя просишь – не допросишься, а ты сам норовишь одарить.
– Не последнее отдаю. И сюда красивую мебель сделаю.
– Нет! Мой монастырь строгого послушания, телесных утех здесь быть не должно!
Норманн послушно склонил голову, он где-то слышал о суровых правилах монастыря. Ах да! Экскурсоводы жаловались, монастырь перекрыл кислород всем турагентствам, на остров пускают только паломников.
Вместо короткого визита с ожидаемой благодарностью за колокола, Царские врата и типографское оборудование, Норманн получил настоящую пытку. Его посадили на хлеб и воду в буквальном смысле этих слов. Вместе со всеми он шел на утреннюю службу, затем под присмотром монаха стоял на амвоне и вслух читал Евангелие. После дневной и вечерней службы получал молитвослов, а надсмотрщик открывал книгу по предварительно вложенным закладкам. Оставалось только благодарить Хинриха Папа и Максима, благодаря которым он освоил современный русский язык. Все равно читать было трудно, особенно молитвы. В некоторых местах слова написаны слитно, затем появляются надстрочные гласные и вдруг удваиваются. Хорошо, что читал одни и те же молитвы и достаточно быстро понял смысл самого текста. На пятый или шестой день неожиданно пришло осознание заложенного в древности ритма. Как-то само собой в некоторых местах он начал частить или, наоборот, читать нараспев. На одиннадцатый день Норманна лишили хлеба, а двенадцатый день оказался завершающим. Сначала покаяние, затем исповедь и отпущение грехов. Настоятель прочитал молитву и пригласил к себе на обед.