На следующее утро Клаус попросил полковника Брандта обговорить на КП дивизии возможность бомбардировки взлетно-посадочных полос в лесу урочища Праня. Сведения, которыми он располагал, были достаточно точными, чтобы бомбардировка прошла успешно. Полковник в крайнем раздражении ответил, что это невозможно. В Сталинграде идет грандиозное сражение, и туда отправлены все самолеты. Для Клауса это было неожиданностью. Он понял вместе с тем, что практически ничего не знает о событиях на фронте, и попросил разъяснений. Насколько было известно Брандту, Красная армия предприняла несколько часов назад контрнаступление к северу и югу от Сталинграда. Он ожидал новой информации.
Клаус вернулся в Алешенку, разочарованный тем, что ему отказали в бомбардировке. Он встретился с Манфредом, Хайнцем и Гюнтером, когда те яростно переругивались.
— Гюнтер прав, — кричал Манфред, — это полный провал. Партизанам помогает весь народ… Война может продолжаться двадцать лет. И они всегда могут рассчитывать на поддержку. Мы же… у нас ничего нет, возможно, есть добрая воля, но все эти люди нас ненавидят, потому что мы ничего им не дали. Кроме кровопролития. Даже здесь партизаны дают больше, чем мы.
Хайнц, помедлив, вскочил:
— Допустим, вы правы. Тогда что делать? Дезертировать?.. Запереться в своем городке с добрыми женщинами и ждать весны?.. А все погибшие ребята за что сражались?..
— Успокойся, — вмешался Клаус. — У нас серьезные неприятности с авиацией. Русские начали контрнаступление под Сталинградом. Мне неизвестны все подробности, но в Генштабе, похоже, считают, что обстановка серьезная. Надо послушать Москву, чтобы узнать больше.
Манфред не успокоился:
— Я надеялся благодаря вам всем забыть хотя бы на мгновение убийства в Гомеле. В конце концов, вы, возможно, правы. В политической или идеологической войне цель в конечном счете оправдывает средства. Но сейчас, в этой войне, с кем мы ее ведем? С коммунизмом? Не уверен… Или, может быть, мы были не правы, и русский народ весь состоит из коммунистов и доволен своей жизнью, и надо было принять серьезные меры предосторожности. Даже если мы выиграем эту войну, я задаюсь вопросом, что мы будем делать с победой…
— Видишь ли, — сказал Гюнтер, — думаю, если бы можно было воевать так, как мы воюем — коммандос против банды Яковлева — и без того, чтобы страдало мирное население, то я считаю, что это было бы разумно.
Хайнц улыбнулся:
— Ты смелый парень, Гюнтер. Но если война не будет вестись так, как мы ее ведем, то сомневаюсь, что она продлится долго. Мы в конечном счете станем слишком похожими на других в силу того, что столкнемся с теми же проблемами, реакциями, усталостью… К сожалению, мы не одиноки, и нас теперь ничто не может остановить: надо идти до конца.