Через час он уже пришел к старухе Усыгиной, которая, к его удивлению, не стала ругаться.
— Серьезное дело, бабка. Нашего врача вроде похитили. Мы хотели бы дать им знать, что готовы обменять Гюнтера на пленных партизан, и особенно на офицера по имени Гайкин. Ты можешь нам помочь?
Старуха попросила сигарету, которую выкуривала, неуклюже пуская маленькие клубы дыма.
— У тебя не табак, а сено… Если я тебе помогу, кто поручится, что вы не сыграете с нами злую шутку?
— Если Яковлев захочет, я пойду, чтобы занять место Гюнтера в их лагере до тех пор, пока его не доведут до Алешенки. Потом я останусь заложником до тех пор, пока к партизанам не вернутся все пленники. Я — офицер, бабка, и это что-то значит…
— Ты уверен, что Гюнтер еще жив?
— Нет, но можно узнать об этом.
— Это будет нелегко сделать, потому что из Москвы прибыл какой-то чин, думаю, из высокого начальства… А они далеки от наших несчастий, не всегда понимают, что жизнь отдельного человека что-то значит.
— Послушай, я принес официальную бумагу, напишу записку. Постарайся передать это, а я подожду здесь их ответа.
Манфред написал записку, текст которой согласовал с Клаусом, передал бумагу старухе, подробно переведя каждое слово.
Он сделал паузу.
— Где Женя?
— Она там, с ними.
После трех часов езды связанный Гюнтер с кляпом во рту кипел от ярости, несмотря на усталость и боль оттого, что веревки впивались в тело. У него было ощущение, будто он переживает пошлую мелодраму, но такую мелодраму, в которой уже пострадали три человека.
Четыре партизана ворвались в его комнату, когда он спал. Они утащили с собой, тщательно связав, трех деревенских женщин, напуганных до смерти.
Один из партизан, говоривший по-немецки, потребовал от Гюнтера следовать за ними. В партизанском лагере имелись раненые и больные, которые крайне нуждались в опытном враче и санитаре: ему не причинят никакого вреда.
Они относились к нему без агрессии, и Гюнтер спрашивал себя, как можно было помочь женщинам.
«Ты пришел по собственной доброй воле, не давай им повода для тревоги, и все будет хорошо. Не захочешь сотрудничать, они убьют женщин. Ты знаешь, что после этих трех они будут искать других…»
Несмотря на то что кинжалы были приставлены к горлу каждой из бедных женщин, Гюнтер считал, что партизаны блефуют. Но пока он наблюдал за происходившим, один из партизан, не говоря ни слова, вонзил кинжал в горло одной из женщин, и кровь хлынула потоком.
«Надо же, прямо в сонную артерию», — подумал Гюнтер, подчиняясь профессиональному рефлексу.
— Перестаньте, я иду… У вас есть инструменты, медикаменты?