Яковлев ходил взад и вперед по землянке, сжимая огромные кулаки. Его душили ярость и ненависть под невозмутимым взглядом Гайкина, который невозможно было переносить.
— Ты ведь хорошо знаешь этих г…ков, чего, по-твоему, они добиваются такими операциями?
— Вероятно, того, что и ты собираешься сделать: выйти из леса.
— Ну, так что же, теперь мы можем с ними встретиться где угодно, потому что у меня есть приказ из Москвы.
— Не где угодно… Подумай… Они хотят навязать тебе бой там, где им выгодно, и, поверь мне, нужно всегда сохранять свой выбор и лишать выбора их.
— Я бы позволил пройти десяти колоннам и обозам немцев ради уничтожения этих типов.
Гайкин призадумался.
— Они также нуждаются в навязывании нам боя, так как чувствуют, что в данный момент могут позволить себе все, что угодно. Им невозможно устроить ловушку в Алешенке. Деревня сильно охраняется и прикрывается из Яролишева, но, полагая, что мы выйдем из урочища Праня, они также будут передвигаться. Нужно, следовательно, без устали их преследовать, нападать на них на первой же остановке на их пути. Но будь осторожен, они хитры и очень часто минируют дороги, которые прошли. Мобилизуй все ресурсы, создай систему посыльных, способных за ними наблюдать. Кроме того, пусть пройдет несколько дней, сейчас они слишком осторожны.
На следующий день Гайкин набросал план, и Яковлев внимательно изучил развернутую перед ним карту.
Теперь надо их выгнать, этих ублюдков, и именно гарнизоны укрепленных пунктов помогут партизанам.
1 января Клаус вернул коммандос в Алешенку, несмотря на сарказм Хайнца, который находил, что 1 января или другое число не то время, которое предназначено для того, чтобы помнить о нашей способности делать что-то другое, кроме войны.
1943 год начался под аккомпанемент снежной бури небывалой силы, и часовые жались к домам, потому что ледяной порывистый ветер пронизывал людей насквозь.
Более недели коммандос оставались в Алешенке, обеспечивая с большим трудом лишь ежедневное сообщение с Яролишевом. Единственный инцидент этих дней был связан с Хайнцем и одним из братьев Ленгсфельд. Этот последний, когда нес караульную службу рядом с конюшней, оставил свой пост, чтобы встретиться с одной женщиной. По возвращении он обнаружил пропажу пятерых животных.
Хайнц, не любивший налагать взыскания, связанные с нарушением устава, обошелся тем, что ударил провинившегося солдата кулаком. Потом протянул Вольфгангу руку и помог ему подняться:
— Умойся… болван, и побегаем вдвоем, чтобы найти лошадей.
Вольфганг покачал головой и рассмеялся.