- Ты не чувствуешь себя русской?
- Это интересно. Что под этим понимать... Если чужие смеются над русскими или ругают их, я чувствую себя русской. Если французов - француженкой. А если евреев - то еврейкой. Это кто-то из ваших, по-моему, сказал: "Я еврей не по той крови, что в жилах, а по той, что из жил..." Так что я - настоящая безродная космополитка.
- А ты была в Израиле?
- Нет. А ты?
- Был. И не один раз. У меня там есть друзья. Мы съездим к ним. Обязательно. И что касается личной смелости, то отсутствия её я там не замечал. Скорее наоборот.
- Теперь у них есть государство...
- Да. Наверное. Я пойду с тобой к Ханне. Я пойду с большим интересом. Давай прямо завтра, не дожидаясь субботы.
- Да, в субботу не стоит.
Уже подъезжая, они увидели Лазаря Глазмана, гулявшего с собакой. Хайнц с Лорой переглянулись и расхохотались. Такое не часто увидишь, такие сцены ставят в хороших комедийных фильмах талантливые режиссёры: высокий и слишком атлетичный для своих морщин старик с крупной головой и подходящими для неё крупными чертами лица, ссутулившись, водил по кругу маленькую, очень толстую собаку.
Когда Хайнц с Лорой подошли ближе, Хайнц понял, что когда-то эта собака была болонкой. В молодости она была болонкой. Но сейчас почти вся её шерсть вылезла и торчала отдельными серыми волосками на такой же серой, покрытой старческими пигментными пятнами спине. Никогда не думал, что у собак могут быть старческие пятна на коже, - подумал Хайнц, глядя на странную пару: собака, не поднимая головы, уныло и безысходно тянулась за ссутулившимся, мрачным стариком. Они напоминали каторжников на прогулке.
- Вот, Лорочка! Здравствуйте, молодой человек. Выгуливаю Мальву. Какая она Мальва! Вы только посмотрите! Мальва - это прекрасный украинский цветок, украшение дома, - он продолжал идти, и Лоре с Хайнцем пришлось присоединиться к процессии.
- Собака должна дышать воздухом, - передразнил кого-то старик, - а я не должен дышать воздухом? Или Лазарь хуже собаки?
- Но вы тоже гуляете, Лазарь Самуилович, - вступилась за Ханну Лора. Хайнц с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос. Акцент делал речь мужа Ханны ещё колоритней.
- Я гуляю, я гуляю. Я бы лучше почитал газету. Мне Даня вчера принёс целую пачку харьковских газет. Но я даже остановиться не могу. Эта лысая дохлятина сразу ложится на землю. Потом она кашляет, а Ханна меня ругает, что я не жалею животное. Вот, смотрите, - он продемонстрировал, остановившись, и собака сразу же опрокинулась на бок, так, что все четыре лапы оказались в воздухе.