- То, что мы уехали, или то, что выживем?
- Ах, Лора. Ты знаешь, о чём я говорю.
- Скажи, а ты не думаешь, что здесь происходит нечто аналогичное, только в противоположной форме?
- Что значит аналогичное? Смерть нации? Нет. Не думаю.
- Совсем малая рождаемость. Курение в таких масштабах, рекламы сигарет. Так красиво, завлекательно сделаны. Хочется сказать: как здорово вы рекламируете рак!
- Да. Это феномен. Они не любят самих себя. Как будто стыдятся. У меня на всех гешпрехах спрашивали, как я себя чувствую в Дойчланде - ведь русский! Говорю: хорошо, люди хорошие. Смотрю им в глаза и вижу: они мне не верят! Клянусь тебе, Лорка. Не верят, что я о них хорошо думаю. Вот где феномен!
- Каждый шестой брак - с иностранкой.
- Да. Как будто сами себя извести хотят. Не могут себе простить. Уже их и русские простили, и поляки, а они себе не могут.
- Не все.
- Я помню твою Бетти. Не все, конечно. Но ты помягчала к ним? Можешь уже общаться? Ведь ты совсем невменяемая была после... Гм. Я даже думал, что тебе не стоило здесь - при таком настроении - оставаться. Лучше подалась бы опять в Канаду, нет?
- Нет. Это совсем прошло. Это была болезнь. У меня ведь никогда такого чувства к немцам до того не было. Иначе я никогда бы сюда не поехала. Моя мама преподавала немецкий, дома часто родители на нем говорили. Отец иногда не мог точно объясниться по-русски и говорил тогда по-немецки. Он его тоже знал. Образование у него знаешь какое было! Детство в богатой семье даёт очень много.
- Тому, кто может взять.
- О других неинтересно говорить.
Они помолчали. Уже темнело за окном. Дима включил свет.
- Я рад, что у тебя всё в порядке.
- У меня всё в полном беспорядке, Дима.
- ?
- Я немца люблю.
- О, нет! А Вадим, Сашка?
- Если бы ты только знал, как я люблю Хайнца! Конечно, Вадим. Я понимаю, что всё безнадёжно. Невозможно. У нас с Хайнцем никогда ничего не будет. Боже, как я его люблю! Насмотреться на него не могу, нацеловаться. Каждую его клеточку, жилочку. Я его всего знаю. Как я люблю его! Если бы ты только знал, что я ему наговорила! Я его обозвала нацистом. Не прямо, но всеми концлагерями его отхлестала.
- С ума сошла. Он-то при чём... Он не простит тебе этого. Когда-нибудь припомнит. Он не простит тебя, увидишь.
- Хайнц? Меня? Ты не представляешь его себе. Он-то меня простил. Бог меня не простил. За то, что говорила и думала, когда немцы нам помогали. Скольким они тут помогали! Надиному мужу "мерседес" отдали те, у кого он садом занимался. С детьми немецкий учили. Всюду с нами ходили, объясняли. Разве перечислишь! А я, как из психушки вышла, только глаза Бетти и помнила. И думала: только с виду как люди. Хотите, чтобы вас за людей принимали.