У нее что-то сжалось в груди. Она хотела ответить ему, но в результате лишь покачала головой, как будто в знак возражения.
— Мама тебя так любила. — Отец быстро встал и отвернулся от нее. — Я рад, что она умерла. И не увидела того, что случилось потом.
— Папа…
— Здесь что-то не так, Кэтрин. Ты возвратилась к нам. Бог свидетель, мы были бесконечно благодарны Ему за то, что ты вернулась из ада. Но что-то произошло. Наша маленькая девочка умерла, и я не знаю, кто сейчас стоит передо мной. Ты перестала смеяться. Иногда я даже не уверен, способна ли ты чувствовать хоть что-нибудь.
Она снова качнула головой, но он энергично закивал, словно достиг наконец цели, ради которой проделал столь долгий путь. Отец повернулся к Кэтрин, и она заглянула ему в глаза.
— Ты должна отдать им Натана.
— Он мой сын.
— У них много денег, они как следует о нем позаботятся. Может, найдут хорошего врача.
— Я и сама пыталась найти ему хорошего врача!
Отец продолжал говорить, будто не слыша ее:
— Они ему помогут. Именно так, наверное, нам и следовало поступить уже давно.
Кэтрин встала.
— Ты мой отец. Я прошу поддержки, стоит ли мне на тебя рассчитывать?
— Ты делаешь ошибку.
— Я могу на тебя рассчитывать?
Он потянулся к ней, словно собираясь взять за руку. Она в бешенстве отдернула ее. Отец грустно улыбнулся.
— Ты была счастливым ребенком, — повторил он. — Наверное, еще не поздно. Может, если ты сделаешь правильный выбор, то снова будешь счастлива. Ты же знаешь, именно этого хотела твоя мать. Даже когда она заболела раком. Она не просила Бога сохранить ей жизнь. Она молилась, чтобы Он позволил снова увидеть твою улыбку. Но ты не улыбалась, Кэтрин. Твоя мать умирала, а ты не соизволила хотя бы слегка скривить губы.
— Ты на меня сердишься? Вот в чем дело? Ты злишься, что я не улыбалась, когда моя мать умирала? Ты… ты…
Кэтрин не могла говорить. Изумление и гнев охватили ее. Если бы ей удалось дотянуться до каминной полки, она бы ухватилась за нее и обрела опору. В следующее мгновение Кэтрин увидела, словно посторонний предмет, свою собственную руку, схватившую латунный подсвечник. Она явно намеревалась запустить его отцу в голову.
Кэтрин не знала, чему удивляться сильнее: глубине скорби или силе гнева.
— Спасибо за то, что уделил мне время, — донесся до нее собственный голос. Она опустила руки, с трудом разжала кулаки. Вдох — выдох. К ней возвращалось спокойствие. Ледяное спокойствие. Но это лучше для нее и для ее отца, чем любое другое чувство.
Кэтрин взяла пальто и осторожно пошла к двери.
Отец стоял на пороге позади нее и наблюдал, как она спускается по ступенькам и идет к машине. Он поднял руку в знак прощания, и легкомыслие этого жеста заставило ее прикусить нижнюю губу, чтобы удержать вопль.