* * *
– А вопрос у нас к вам, Михаил Александрович, пока всего один, – назидательно сказал Крячко и покосился на Гурова, который с интересом разглядывал Лукьянова из углового кресла кабинета заместителя префекта. – У вас есть любовница?
– Что-о? – вскипел Лукьянов и даже приподнялся со своего кресла. – Да как вы смеете?!
На Крячко этот всплеск эмоций не произвел никакого впечатления. Заложив руки за спину, он стоял перед столом заместителя префекта и чуть покачивался с пяток на носки. Станислав Васильевич задал вопрос и теперь ждал ответа. Эмоции его не интересовали.
Всплеск закончился, как и следовало ожидать, очень быстро. Лукьянов перестал изрыгать возмущение, нервно перекладывать бумаги на столе. Наконец он поднял взгляд на полковника и громко вздохнул.
– А почему это должно иметь какое-то отношение к убийству моей жены?
Крячко молчал и терпеливо ждал ответа. Очень выразительно ждал. Два матерых оперативника из Главного управления уголовного розыска – это не два участковых лейтенанта. Гуров в своем углу неэтично зевнул во весь рот, с клацаньем челюсти, и лениво полез в карман за сигаретами. Казалось, что все происходящее его абсолютно не интересует.
Лукьянов вдруг ощутил себя газелью в жаркой саванне, дорогу которой перегородили два огромных льва. Сзади – река, по бокам – скалы, а на пути – два льва. Они вроде и сытые, ленивые, но животное чутье подсказывает, что за этой видимой ленью и вялостью кроется кровожадная неумолимая сила. В один миг два вялых хищника вдруг могут обратиться в две желтых вспышки свирепой ярости. Бросок – и нежная плоть брызнет под когтями и клыками теплой кровью.
– Я бы еще понял подозрения в адрес жены, которую подозревают вместе с любовником в убийстве богатого мужа, – сказал Лукьянов каким-то неестественно тонким, срывающимся голосом.
– Вы полагаете, что пол имеет определяющее значение? – удивился Гуров, пуская сигаретный дым в потолок. – По документам ваша супруга была очень богатой женщиной. Посудите сами, Михаил Александрович, ведь в случае инициирования вами развода она могла бы и обидеться.
– Да вы… у меня жену убили! Как вы можете так кощунственно…
– Можем, Михаил Александрович, можем, – заверил Гуров из своего угла. – Мы еще и не так можем. Особенно когда ни в чем не повинных женщин убивают на пороге собственного дома, а ее муж уверяет, что любил супругу больше всего на свете. Изменять жене разве не кощунственно? Теперь вас совесть разве не мучает? Полковник, помогите подозреваемому.
– Зовут ее Ирина, продолжайте дальше! – жестко приказал Крячко.