— Под пыткой скажет… — Хальдерс даже не улыбнулся. — Это только начало… Счастлив, Винтер?
— Счастлив?
— Все могло провалиться, но сегодня нам повезло.
— Посмотрим…
— Черт подери, это же большой успех! Погляди только на него… Он-то знает, что будет петь как по нотам.
— Здорово сработано, — повторил Винтер. — Сейчас поедем, я только поговорю с Сарой.
Хальдерс кивнул и отошел к Анете, ждавшей его у машины.
— Я допустила непростительное разгильдяйство, — монотонно произнесла Сара. — Преступное разгильдяйство.
— Надо было прорепетировать… — сказал Винтер. — Но я не уверен, что это бы помогло. Там было очень много народу, а он действовал быстро.
— Кончай, Эрик, — поморщилась Сара.
Он прикурил сигариллу «Корпс» и с наслаждением выдохнул душистый дымок.
— О’кей. Все хорошо, что хорошо кончается. Готовность номер один сработала.
— Он ничего не заподозрил. Даже когда увидел, что ты к нему бежишь. Потом только решил удрать.
— Посмотрим… посмотрим, кто он и что скажет. Надеюсь, на правах стоит его имя. Если они у него есть…
Он сделал еще одну затяжку. Ветер стих, и дым медленно поднимался к небу.
— И что там было такого интересного? — спросил он. — Я имею в виду эту брошюру…
— Эрик! Мое преступление документировано на видеозаписи.
— И все же?
— Теперь ты играешь всепрощающего и понимающего папу.
— Ничего подобного. Я хочу знать.
— Как лучше брать займы в банке. Различные способы одалживать деньги… Один лучше другого.
— Вот как…
— Тебе это неинтересно.
— Что?
— У тебя денег хватает.
— Кто тебе сказал?
— Это ни для кого не секрет.
— Слухи о моем богатстве сильно преувеличены, — вспомнил Винтер ходячее выражение Марка Твена.
— Может быть… меня это не касается.
— Деньги радости не приносят… — серьезно проговорил Винтер. — Прими это как добрый совет. Деньги приносят только несчастья.
Оскар Якобссон числился в регистре. Они взяли десятипальцевые отпечатки, и система подтвердила: у Якобссона есть криминальное прошлое. Ничего особо крупного: воровство, драки, угон машины… «И наверняка еще много, чего мы не знаем», — подумал Винтер, сидя напротив задержанного. И еще он вспомнил, что марка плаща и костюма, которые на нем были во вторник, пишется по-другому. Оскар Якобсон. С одним «с». Якобссон был обеспокоен, но вполне умеренно. Он понимал, что задержан не более чем на двенадцать часов. Может, чуть дольше, но не намного. Он утверждал, будто знает, что делал, но не знал почему.
Под баскетбольной кепкой обнаружилась нечесаная темно-русая шевелюра. От расчески он отказался, но поблагодарил за предложенный кофе. На щеке у него был большой шрам, как у настоящего преступника — такие шрамы возникают, когда в ход идут разбитые бутылки. Он говорил ясно и четко, но в конце предложений путался, словно орган речи не успевал перерабатывать поступающие из мозга сигналы. Или наоборот. Может, и мозг уже размягчился от длительного и разнообразного злоупотребления алкоголем и наркотиками.