— Говоришь как психолог.
— Иногда начинаешь размышлять… на чьей же я стороне? Я, как ты понимаешь, человек не бедный, живу неплохо… но вокруг меня — униженные и обездоленные люди.
— Кончай! Тоже мне… Бенни Гуд.
— Вокруг меня — обездоленные, несчастные люди, — повторил Бенни. — Они живут, страдают, и единственное возмещение за их страдания — смерть.
— Ты много передумал, Бенни…
— А что, мне запрещено думать? Я размышляю о нашем времени…
— Нет… конечно, не запрещено. Но ты все равно вор, Бенни… И тебе знаком этот мир… Наверняка кто-то еще помнит Бригитту Делльмар. Ведь он, этот ваш мир, не столь уж велик.
— Может, и так… Только я тогда был слишком молод.
— Разговоры-то ты слышал.
— Дело было не в Швеции, Винтер. Подумай сам.
— Они вернулись. Теперь твоя очередь думать.
— Кто они-то? Кого ты имеешь в виду? Один? Двое? Трое?
— Не знаю.
— А ты знаешь, что я подарил Лотте к сорокалетию? Знаешь, какой презент?
— Нет.
— Ты что, не был на юбилее?
— Был. Но не помню, чтобы она открывала твой… презент.
— Это я понимаю… Мой презент не откроешь. Невозможно.
— Вот как…
— И тебе не любопытно, что за презент?
— Нет.
— А я и не скажу. Сам спросишь Лотту.
— И спрашивать не буду.
— Обязательно спросишь. Вот увидишь. Еще до зимы спросишь, — сказал Бенни Веннерхаг.
Винтер прикрыл глаза. Негромкий шум двигателя и легкая вибрация корпуса парома действовали на него успокаивающе. Надо было бы сходить в такс-фри и что-нибудь купить… попозже… А сейчас он на острове и тащит что-то на плече… из лодки, которую выволокли на берег двое мальчишек… Они выволокли лодку и тут же начали малевать на скалах красные китайские знаки. Женщина рядом с ним заплетает грубый канат… Оказывается, вот что у него на плече, другой конец каната… «Не трогай, — просит он, — это цепочка доказательств, не трогай мою цепочку доказательств…» Но теперь она уже на крыше маяка. «Это не твоя, это моя цепочка», — кричит она оттуда. Канат и вправду уже у нее, и она приближается к нему… Руки вращаются, как два пропеллера, и она набрасывает канат на него. Он пытается защититься, но окончательно запутывается в собственной цепочке доказательств и яростно машет руками…
…И с размаху всаживает ладонь в столик. Бумажная кружка подпрыгнула, и он проснулся с чувством собственной беззащитности, как это бывает иногда после кошмарного сна.
Винтер с хрустом потянулся и посмотрел в иллюминатор. Паром приближался к берегу. Он чувствовал, как снижается скорость и вибрация отдается в теле, словно кровь тоже начала циркулировать медленнее.
Винтер выехал с парома, нашел на карте дорогу Е-45 и, миновав туннель под Лимфьорденом, въехал в Ольборг. Он не был в этих краях уже много лет. Город показался ему больше, чем запомнилось с того времени. Въезд, как и тогда, был со стороны гавани, где громоздились огромные газгольдеры и нелепые пакгаузы. Пар из трубы спиртоперегонного завода застилал почти все небо.