Проведя руками вверх и вниз по бицепсу, она вдруг ощутила, как тот напрягся, и испуганно взглянула в лицо Клейтону. Однако в окружающей их темноте можно было разглядеть лишь блеск его глаз. Манящий, страстно зовущий блеск. Раз увидев эти глаза, Дайана уже не смогла отвести взгляда.
Едва ли отдавая себе отчет в том, что делает, она положила обе ладони на широкую грудь. И медленно провела вверх, к мощным плечам, а затем, также медленно, вернула их на прежнее место.
Клейтон, милый, как же я могла так долго находиться вдали от тебя, стучало ее сердце. Как я могла так долго заставлять себя думать, будто ненавижу тебя, когда в целом мире у меня не было, нет и никогда не будет более родного человека, чем ты! Эти глаза, руки, плечи… Неужели я добровольно отказалась от всего этого на долгие, долгие годы? Неужели я и дальше осмелюсь жить по-прежнему, тем самым нарушая законы божеские и человеческие, умерщвляя плоть и калеча душу? Никогда еще природа не создавала человека более совершенного, чем ты. И я люблю тебя, безумно, страстно люблю! Другие мужчины по сравнению с тобой — жалкие пародии. Так неужели я найду в себе силы отказаться от своего счастья, когда судьба милостиво дарует мне еще один шанс?
— О, Клейтон… — прошептала Дайана и, не в силах больше сдерживаться, прижалась губами к мужским губам.
Однако и Клейтон уже был не в состоянии контролировать себя. Жгучий поцелуй подавил последние проблески сознания у обоих, и восторжествовала безудержная, животная страсть, испокон веков являющаяся основополагающим законом жизни.
Не прерывая поцелуя, Клейтон освободился от рубашки и, кинув ее подле себя, осторожно опустил на нее девушку. Несмотря на свежий ночной воздух и сырую землю, оба не чувствовали ни малейшего озноба. Дрожь, сотрясающая их тела, была вызвана отнюдь не холодом, а безудержной, испепеляющей страстью, заставляющей сердца стучать в ураганном темпе.
Изнывая под градом обрушившихся на нее поцелуев и ласк, Дайана едва успевала отвечать тем же. Она упоенно ласкала горячую мужскую кожу, покрывала бесчисленными поцелуями широкую грудь, с наслаждением поглаживала мускулистые плечи и спину. Ей казалось, что она и не жила по-настоящему до этого момента. Только сейчас она начинала в полном смысле постигать, что значит быть женщиной.
— Останови меня сейчас, — раздался хриплый шепот Клейтона. — Иначе я не смогу сделать этого никогда.
Ответом ему послужил жгучий поцелуй и слова:
— Я не могу остановить тебя. Не хочу.
— Ты пожалеешь об этом утром. Черт побери, я сам буду жалеть, что не сдержался!