— Ты смотри‑ка, во Владимире тоже такая улица имеется, — заметил с удивлением Василько.
— А то я не знаю. Думаю, что в любом, даже малом городишке самую большую улицу так и называют, — ответил ему Никита.
— Что зря разговоры разговаривать и на месте топтаться. Все уж и так ясно — идем к городу, — прервал беседу князь.
Дружина, получив приказ и развернув княжеский стяг, продолжила путь, держа направление на видные издалека церковные маковки, и спустя малое время кони ехавших впереди дружинников ступили на наезженную дорогу. Как и та дорога, по которой они пробирались, подчас увязая в сугробах, эта тоже была занесена снегом, но слой его был гораздо тоньше, и под ним лежал крепкий наст, укатанный санями и утоптанный сотнями копыт. Теперь дело пошло гораздо быстрее, хотя путникам стал мешать налетевший откуда ни возьмись ветер, который так и норовил сыпануть им в лицо горсть колючей снежной крупы.
Вскоре, миновав поле, всадники добрались до переправы через реку, которая оказалась далеко не такой широкой, как говорил сотник. Путь к переправе пролегал по дну неширокого пологого овражка, где они неожиданно для себя увидели препятствие. Подступы к переправе, отмеченной на льду вешками, оказались перегорожены стволами деревьев, уложенными по всем правилам — макушками к противнику. За этим укреплением виднелись головы нескольких дюжих молодцов.
— Эй, кто такие будете? — раздался из‑за завала громкий голос, в котором опытный воевода не уловил ни тени испуга или смущения.
«Ишь ты, перед ним целая рать, а он вроде и не страшится, сразу видно: не из слабого десятка мужик», — отметил он про себя и, усмехнувшись, как можно строже крикнул в ответ:
— Что ж ты, храбрец, не признал княжеской дружины? Видать, с испугу везде поганые да бродни мерещатся! Разбирай‑ка живее завал, не то плети отведаешь.
— Не серчайте, люди добрые, — раздался другой голос из‑за завала, в то время как крайние стволы, составляющие преграду, начали шевелиться. — Велел я на ночную пору преграждать пути ко всем переправам. Пока лед не окрепнет — все какая ни есть защита городу от лихих людей, — продолжал говорить незнакомец, который торопливо пробирался в образовавшийся между стволами прогал.
И вот перед князем и его спутниками, на всякий случай загородившими Михаила Ярославича своими телами, предстал полноватый, небольшого роста человек.
— Посадник я, Василий, Алексия сын, — представился он и, сняв шапку, отвесил низкий поклон.
Окинув цепким взглядом стоящих перед ним людей и заметив знакомое лицо сотника Никиты, посадник чуть заметно кивнул, а затем, безошибочно определив, кто из гостей и есть князь, вновь согнулся в низком поклоне: