— И вы все это время знали, кто она была такая и что случилось с ее матерью?
— Нет, не знала. Моя мать знала, и Прайсы тоже, но больше об этом никто не должен был знать. И я бы никогда не узнала, если бы не проявила настойчивость.
— Настойчивость?
— Можно свалить это и на Париж.
Джозефина посмотрела на нее с недоумением.
— Жизнь там была ужасной, — продолжила Джерри. — Город бомбили, люди умирали прямо на улицах, но мы спасали их, и нет ничего более поразительного, чем спасение жизни человека. И я решила, что теперь способна на все. Если я умею спасать людей от смерти, значит, смогу устроить там, в Париже, нашу с Лиззи жизнь, и не важно, помогут мне в этом родители или нет. И вот я вернулась домой и рассказала матери, что собираюсь сделать после того, как кончится война. К тому времени Лиззи закончит колледж в Энсти, и мы будем вместе. Она сможет работать медсестрой, а я тоже найду себе какое-нибудь занятие и буду зарабатывать деньги.
— И тогда ваша мать вам все рассказала?
— Да. Она почему-то считала, что я, узнав о той истории, передумаю и на этом все будет закончено. Надо отдать ей должное, так оно и получилось, только не таким образом, как она предполагала.
— Вы рассказали Лиззи, что случилось с ее матерью?
Джерри кивнула:
— Она убила себя по моей вине. Я сразу же написала ей письмо. Я, Джозефина, так рассердилась: мне с детства внушали, что важнее всего на свете твое происхождение. С той минуты, как я могла хоть что-то уразуметь, мои родители пичкали меня рассказами о знатном роде Эшби, а тут они отказывали Лиззи в том, что она должна была знать по праву. Мне тогда казалось это жутким лицемерием; кстати, я и теперь так считаю. Я знаю, что жизнь моя бестолкова и неприкаянна, и тем не менее я всегда знала, кто я такая и где мое место. И знать это заслуживает каждый.
Джозефина молча ждала, когда Джерри продолжит рассказ, пытаясь представить, что она чувствовала в тот вечер, когда двое едва знакомых ей людей обсуждали ее прошлое, понятия не имея, что в это время переживает она.
— Да, я и сейчас считаю, что они были не правы, скрывая от Лиззи ее происхождение, но мне-то следовало рассказать ей об этом совсем по-другому. Если бы только я не поспешила и дождалась той минуты, когда смогла бы рассказать ей обо всем лично, а не с помощью письма… Но я недооценила то, как это известие на нее подействует. Я искренне думала, что стоит мне предложить Лиззи будущее, в которое она сможет поверить, как ее прошлое тут же потеряет свою значимость. — Джерри покачала головой, словно до сих пор не могла поверить своей прошлой наивности. — Я была глупой самоуверенной дрянью. Я думала, что, кроме меня, ей больше ничего не надо. Нет, мое богатство не мешало мне о ней волноваться — такого никогда не было, — но оно не позволяло мне понять ее.