— Нет, Марджори ничего об этом не знала! — гневно воскликнула она. — Если бы знала, то ни за что не стала бы молчать.
— Но в этом-то вся и беда, верно, миссис Бейкер? Марджори надо было заставить молчать, и вы постарались, чтобы так оно и случилось. А когда туда заявился ваш муж, у вас появилась отличная возможность заткнуть рот им обоим.
— Нет! — заорала она, вскочив с места и со всего маху стукнув рукой по столу. — Я вовсе не это имела в виду. Марджори не знала, кто мы такие.
— Могу я счесть ваши слова за позволение называть вас теперь «миссис Сэч»?
— Называйте меня как, черт подери, вздумается! Но я не убивала свою дочь.
Мария Бейкер теперь почти вплотную приблизилась к Пенроузу, и он, ощущая на своем лице ее дыхание, с трудом удержался, чтобы не отвести лицо куда-нибудь в сторону.
— Но сердечной любви вы друг к другу не испытывали, верно же?
— Ну и что? При такой-то жизни — счастливая семья? В каком, Господи, мире вы живете? Пройдитесь по улице вроде нашей, и любящих матерей и дочек сосчитаете на пальцах одной руки. Но между этим и тем, что вы мне сейчас рассказали, большая разница. Я никому не смогла бы такое сделать. И Марджори я такого не делала.
— А как насчет вашего мужа? Могли бы вы столкнуть его с лестницы?
— Он не был моим мужем. Я за него замуж не выходила. Он никогда мне не предлагал. Он всю жизнь любил Амелию.
Пенроуз с изумлением подумал: как могла эта женщина терпеть такую жизнь с человеком, который ее не любил? Но инспектор не собирался ее об этом спрашивать — зачем снова давать ей повод посмеяться над его наивностью?
— Но вы Нора Эдвардс?
Она кивнула.
— Так вот, мисс Эдвардс, я дам вам несколько минут прийти в себя, а потом попрошу ответить на мои вопросы честно и, насколько возможно, подробно. Если вам что-нибудь понадобится, позовите констебля — он дежурит за дверью.
По правде говоря, Пенроузу самому надо было перевести дух. Он закрыл за собой дверь и прислонился к косяку.
— Отличная работа, сэр, — сказал Фоллоуфилд. — Я уж думал, она так и будет молчать.
— Но какой ценой я этого добился? Знаете, Билл, я нашу работу порой просто ненавижу. Если она невиновна, ей не следовало знать подробности убийства.
— У вас не было выбора. А вы думаете, она виновна?
— Не знаю. Но почему-то в этом сомневаюсь. Наверное, не хочется верить, что мать способна такое сотворить с собственным ребенком. — Он горько усмехнулся. — Но возможно, я все еще живу в мире иллюзий. Дадим ей минут пять, а потом снова зайдем к ней. А сейчас бы я выпил чашку кофе.
Фоллоуфилд тут же исчез и вскоре вернулся с двумя кружками кофе и листом бумаги.