— А может, Джозефина, что-то придумаете и сами? Ведь это то, что у вас лучше всего получается. Ведь правда далеко не всегда занятнее вымысла. Я не пытаюсь вас учить — я с этим покончила двадцать лет назад, — но хотя бы для очистки совести должна сказать вам: то, что тогда случилось, не было ни слишком таинственным, ни особо впечатляющим — лишь мрачным и мерзким. Ни Сэч, ни Уолтерс не являлись какими-то яркими персонажами, а в их преступлении не имелось и следа изощренности, все действия этих женщин оказались довольно-таки бестолковыми. Если уж вы хотите писать об убиении младенцев, займитесь Амелией Дайер — та, прежде чем ее повесили, успела расправиться с четырьмя сотнями. Не пытайтесь представить Сэч и Уолтерс интереснее, чем они являлись на самом деле. Ни в том, как эти женщины жили, ни в том, как умерли, не было ничего выдающегося.
— Меня интересуют вовсе не убийства. — Джозефина была раздражена тем, что ее поучают, и еще более тем, что в глубине души она знала, что Селия права. — Меня интересуют отношения между этими двумя преступницами и почему в трудную минуту они перессорились. В вашем рассказе на прошлой неделе меня поразило то, что, даже идя на смерть, эти женщины не выказывали по отношению друг к другу ничего, кроме ненависти.
Писательница вдруг почувствовала, что теперь уже точно преступила черту: интерес к тому, что вызвало в душе собеседницы тяжкие переживания, очевидно, роднил Джозефину в глазах Селии с любопытствующей толпой, которая в прежние времена, до того как отменили публичные казни, стекалась к эшафоту на них поглазеть.
— Прошу прощения за то, что не поощряю вас должным образом. Но это не означает, что я не готова вам помочь чем только смогу. У вас есть какие-нибудь еще вопросы?
— Только один. Что случается сразу после казни? Я хочу продолжить свой роман, но понятия не имею, как все это описать.
— Тела висят один час. А потом их снимают и обмывают для того, чтобы на них взглянули следователь и присяжные заседатели.
— Присяжные заседатели?
Селия кивнула:
— Тела выставляют в гробах рядом с эшафотом; гробы, разумеется, — простые деревянные ящики. Доктор, как обычно, констатирует, что казнь проведена по правилам, и подтверждает, что смерть была мгновенной, — ну все то, что, как вы знаете, положено говорить, дабы демократическое правительство по поводу подобной процедуры не чувствовало угрызений совести. И в данном случае это утверждение было сущей правдой, но, похоже, далеко не всем так везло. — Селия умолкла, и Джозефина подумала, что она, наверное, представила себе эту сцену так, будто та произошла не далее как вчера. — И еще случилось нечто необычное. На оба мертвых тела кто-то положил по букету фиалок.