— Я склонна согласиться с защитой, хотя не исключено, что это был чрезвычайно смелый двойной блеф. И чем же все кончилось? Был третий суд?
— Нет, судья пытался навязать приговор, основанный на свидетельствах обвинения, но присяжные настояли на своем и Гардинера освободили. Он вскочил на первый же поезд, доехал до Ливерпуль-стрит и затерялся в лондонской толпе.
— Даже и не знаю, свидетельствует это о том, что он был виновен, или наоборот. Но как он мог затеряться? Его, наверное, знали по всей стране.
— В те времена затеряться было намного проще, чем ты думаешь, — это случалось сплошь и рядом. В газетах не печатали фотографий, как в наши дни, и люди могли представиться любым вымышленным именем. Официальных документов было существенно меньше. Вспомни, что ты мне рассказала об Энни Уолтерс: переезжая с места на место, она каждый раз меняла имя, и ей это сходило с рук, а ведь она всего лишь перебиралась с одной улицы на другую. Ее неприятности начались, когда она слишком долго задержалась на одном месте, но Гардинер был осторожнее и Лондон далеко от здешнего Пизенхолла. — Арчи посмотрел на часы. — Сегодня наша поездка тоже не из коротких.
— Он, наверное, влачил страшное существование. Всю оставшуюся жизнь должен был оглядываться, так и не зная: удалось ему спастись или нет. Думаю, Джейкоб Сэч и Нора Эдвардс тоже испытали нечто подобное.
— Да, и все это случилось в одно и то же время. Тебе, кстати, надо бы включить эту историю в свою книгу.
— Спасибо за предложение, но мне одного реального преступления предостаточно. У меня и с ним волнений хоть отбавляй. — Джозефина порылась в сумке, достала зажигалку и, надеясь, что Арчи среди хаоса в сумке не заметил дневника Марты, зажгла им обоим сигареты. — Занятно, что Роз Харсент, очевидно, из тех женщин, которых брала к себе Амелия Сэч. Невольно призадумаешься, правда? Таким женщинам или их детям смертный приговор подписан из-за того, что мужчины не хотят брать на себя ответственность за свои поступки. У меня не сложилось впечатления, что двенадцать мужчин — присяжных заседателей в суде над Амелией Сэч — особенно тщательно анализировали доказательства. И если бы за убийство Роз судили жену Гардинера, то, вероятно, с первого же раза приговорили бы к повешению.
«В том, что она говорит, есть доля правды», — подумал Пенроуз. Его самого удивило, насколько слабо выступила защита в деле Сэч и Уолтерс, и хотя он не был уверен в их невиновности, подметил не один промах в доводах прокурора, которым хороший адвокат мог легко воспользоваться и спасти этих двоих от эшафота.