Он коротко пересказал Фоллоуфилду то, что узнал от Этель Стьюк, и продиктовал полученные от нее адреса.
— Между этими двумя женщинами произошло что-то, о чем Бэннерман хочет забыть, — я в этом убежден. Разузнайте о доме в районе Холлоуэй, убедитесь, что он действительно перешел к Стьюк так, как она утверждает, и выясните, приезжала ли Вейл когда-нибудь в Лидс… Знаю, знаю, — перебил он сержанта, — мы ищем иголку в стоге сена, но сделайте все, что возможно. И если ничего не удастся узнать, наведите справки о подозрительных или случайных смертях в период между… — Пенроуз достал свои записи. — Между мартом и августом девятьсот пятого года. Это промежуток времени между выходом Вейл из тюрьмы и отъездом Бэннерман в Лидс.
— Вы действительно думаете, сэр, что Бэннерман от нее избавилась? — Скептицизм Фоллоуфилда не скрыло даже разделявшее их расстояние. — Вроде вы сказали, что она была сама доброта?
Противоречие было на лицо, и Пенроуз на минуту задумался, представив себе молодую Селию Бэннерман на пороге новой карьеры и новой жизни, из-за своей чрезмерной доброты и безрассудства стреноженную связью с бывшей заключенной. Неужели она, чтобы без помех продолжить продвижение по служебной лестнице, действительно могла решиться на такой бесповоротный шаг? А потом он представил себе ту же самую женщину, но уже тридцать лет спустя, женщину, которая, по ее собственным словам, приняла решение посвятить всю жизнь работе. Могла ли она убить в оправдание подобного решения? И когда в памяти его в который уже раз всплыл образ Марджори со вспухшими, окровавленными губами, Пенроуз решил, что, наверное, все-таки могла.
Арчи не терпелось попасть в Скотленд-Ярд, и возвращение из Саффолка казалось ему бесконечным. Почти всю дорогу и он, и Джозефина молчали, погруженные в собственные мысли. В Ипсвиче Арчи с облегчением обнаружил, что поезд на Лондон полупустой, и они без труда нашли отдельное купе.
— Жаль, что тебе не удалось с ней поговорить, — сказал он, когда поезд тронулся.
— Ничего страшного. Если по-честному, Арчи, у меня вообще пропадает охота всем этим заниматься. Вероятно, Этель Стьюк и Селия правы: мне не следует использовать в романе реальных людей и ради увлекательного сюжета ими манипулировать. Это неправильно.
Арчи зажег сигарету и посмотрел в окно.
— На самом деле ты так не думаешь. Ты считаешь, что должна так думать.
Джозефина улыбнулась и ничего не ответила, а это, по его мнению, означало, что она с ним согласна.
— А ты что-нибудь знаешь о личной жизни Селии Бэннерман? — как бы невзначай спросил он. — Она когда-нибудь рассказывала о своей семье?