Из соседнего сада от кучи сжигаемых листьев потянулась струйка дыма, и воздух наполнился горьким ностальгическим запахом — последним прощанием слетом.
— Но ведь в этом и суть разведения сада, правда? — Марта вытерла с лица грязь тыльной стороной ладони. — Каждый раз чего-то ожидать, чего-то непреходящего. Именно это я и хочу здесь создать. Пусть другие заводят цветы в горшках и однолетние растения — для меня они слишком непостоянны. Не успели они зацвести, как уже надо думать о том, чем их заменить, — мне это сейчас не по нутру. Мне нужно то, что обещает вернуться, то, что заверяет меня: ты еще это увидишь, и не один раз. — Она подняла глаза, смущенная тем, что забрела в сферу эмоций, которую обе они так старательно избегали. — Нечто вроде ваших нарциссов.
Джозефина нагнулась, сняла перчатки, стряхнула с руки грязь и коснулась ладонью щеки Марты:
— Я не могу быть для вас тем, кем вам хочется.
Марта грустно улыбнулась и накрыла ладонью руку Джозефины.
— Но вы уже именно этим и стали: в том-то и беда. Мне вовсе не нужно, чтобы вы менялись. — Наползающие сумерки привнесли в сад дух меланхолии, и в струившемся дыме, смешанном с вечерним туманом, все вокруг постепенно окрасилось в бледно-охровые тона. Марта поднялась с места. — В вечернее время все принимает какой-то грустный вид. Давайте пойдем в дом.
Джозефина последовала за ней и в одиночестве уселась в гостиной ждать, пока Марта переоденется. Внутри дом выглядел именно так, как Джозефина и предполагала: элегантно, но не бог весть как аккуратно, меблированный по вкусу хозяйки, а не по моде или представлениям окружающих. Марта прожила здесь всего два месяца, а казалось, что намного больше. И Джозефина могла лишь представить, сколько времени и сил она потратила на этот дом, чтобы обрести, как выразилась Мэри Сайз, «что-то надежное».
Погода вдруг резко испортилась, и Джозефина, подойдя к французскому окну, стала вглядываться в темноту, с удовольствием прислушиваясь к звону дождя по стеклу.
— Здесь славный вид из окна, когда светло, — сказала Марта, подбрасывая в очаг принесенную охапку дров. — Видны лишь деревья за стеной, кое-какие крыши да шпили городских церквей вдали. — Она с осуждающим видом махнула рукой в сторону сада. — И позорная пустошь между ними.
— Но она же здесь не навсегда. К весне вы приведете сад в порядок.
— Уж в этом не сомневайтесь. В дом за углом вселяется Беверли Николс,[21] так что выбора у меня просто нет.
Марта возилась с очагом намного дольше, чем требовалось, и Джозефина заметила, что она держится теперь еще напряженнее, чем в саду, точно приход в дом окончательно выявил всю неловкость их отношений. Сейчас, находясь рядом с Мартой, Джозефина чувствовала себя совсем не так, как во время чтения ее дневника. Тогда под влиянием чувств Марты и способности их анализировать она ощущала себя неопытной школьницей-простушкой. Сдержанная и застенчивая, если только дело не касалось ее работы, Джозефина редко приводила кого-либо в смущение, но сейчас ощущала себя доминирующей стороной, от чего, как ни стыдно ей было в этом признаться, получала удовольствие.