Незаметно свернул на дорогу к Азовскому берегу. Коса не широкая – пятнадцать минут, если идти не торопясь. Вскоре между деревьями показались верхушки огромных металлических емкостей, в которых рыбаки хранили запасы питьевой воды. Серебристая краска на них давно облупилась, но металл еще не проржавел. Дорога здесь сворачивала вправо и уходила к поселку, который на официальном языке назывался рыболовецким участком Керченского рыбозавода. Туда я идти не хотел…
Честно говоря, я недолюбливал окрестности пансионата «Альбатрос». Как рассказывали, он тоже был когда-то частью рыбацкого поселка, пока завод «Альбатрос» не выкупил несколько домов для отдыха своих работников. Неуютные там места. Болото какое-то смурное посреди Косы. Потом, все эти слухи о керченском десанте. Официальная версия звучит очень мягко, я проверял, но по рассказам местных жителей – это была мясорубка. И там, где сейчас болото, якобы лежат останки нескольких сотен погибших моряков. Похоронить их толком не смогли. Да и как тут похоронишь – через метр уже вода.
На Азове, как всегда, штормило. Отсюда весь Керченский пролив, он же Боспор Киммерийский, как на ладони. Если приглядеться, то можно разглядеть маяк, а в хорошую погоду даже Порт Кавказ.
Справа от пирса, на большом куске ракушечника сидела женщина. Она сидела спиной ко мне, и достаточно далеко. Я побежал. Она обернулась и помахала рукой. Некоторое время я еще бежал по инерции, не желая верить в очевидное.
– А я знала, что вы придете, – весело сказала она. Это была супруга богатого судовладельца с греческим именем Персефона.
– Простите, – пробормотал я, пряча глаза. – Как-то нелепо все получилось…
– Кажется, я понимаю ваше разочарование. И даже догадываюсь, с кем вы меня перепутали… Я тут собаку выгуливаю. Может, вы вместе с нами прогуляетесь?
Я чувствовал себя как боксер после нокдауна. Стоять мог, но соображал с трудом.
– Что-то нет настроения.
– Настроение дело поправимое, – она настойчиво подталкивала меня под локоть. – Места здесь действительно необычные. Я большую часть года провожу на Кипре и Мальте, там природа, несомненно, живописнее, но нет этой приятной дикости. Все обжито. Верите, за каждым камнем туристы…
Неподалеку резвился дог. Я вяло переставлял ноги и слушал ее щебетание о погоде, природе, птичках, соседях, греческой живописи, о существовании которой даже не подозревал, греческой архитектуре, киммерийцах и исторических несправедливостях. Иногда я важно кивал, а иногда вставлял малозначащие междометия.
– Кажется, я вас совсем заболтала, – смутилась она.