Он вернулся в гостиную и сел перед телевизором. С Гая Ломбарди они переключились на Таймс-сквер, где на верхушке Эллис-Чэмберс Биллинг был водружен сияющий шар, готовый начать свое падение в следующий год. Он чувствовал себя утомленным и опустошенным. Ему наконец-то захотелось спать. Скоро шар упадет вниз, и наступит Новый Год. Где-то в одном из уголков страны новогодний ребенок проталкивает свою сдавленную, увитую плацентой голову из утробы своей матери в этот лучший из всех возможных миров. На вечеринке у Уолтера Хэмнера гости поднимают бокалы и начинают обратный отсчет. Звучат новогодние клятвы и обеты. Большинство из них окажутся такими же прочными, как мокрые бумажные полотенца. Поддавшись настроению момента, он тоже дал себе обет и, несмотря на усталость, поднялся на ноги. Тело его болело, а позвоночник был словно из стекла – наркотическое похмелье. Он пошел на кухню и достал из ящика с инструментами молоток. Когда он вернулся в гостиную с молотком в руках, сияющий шар уже соскальзывал вниз по шесту. Экран разделился на две половины: справа показывали шар, а слева – участников празднества в «Уолдорф-Астории», которые дружно скандировали: «Восемь… Семь… Шесть… Пять…» Одна толстая светская дама случайно увидела свое изображение на мониторе, удивилась и помахала стране рукой.
Наступает новый год, – подумал он. Как это ни смешно, руки его покрылись гусиной кожей.
Шар упал вниз, и наверху Эллис-Чэлмерс Билдинг зажглась неоновая надпись:
1974
В тот же миг он запустил молотком в экран телевизора, и раздался взрыв. Стекло хлынуло на ковер. Раздалось едкое шипение раскаленных проводов, но пожара не последовало. Чтобы быть уверенным в том, что телевизор не поджарит его ночью в отместку за свое убийство, он ногой вышиб штепсель из розетки.
– Счастливого Нового Года, – произнес он тихо и уронил молоток на ковер.
Он прилег на диван и погрузился в сон почти в тот же самый момент, когда голова его коснулась подушки. Спал он при включенном свете. За всю ночь ему не приснилось ни одного сна.