– В шеренгу! Поживей! – Майор внутренних войск отдавал приказы подчиненным.
На плацу уже кипела работа. С пленными не церемонились: кое-кто схлопотал за нерасторопность, но били без фанатизма, больше для порядка. Из семерых задержанных бросался в глаза подросток лет шестнадцати, точнее, его внешнее сходство с вожаком группы – они явно были близкими родственниками. Сталкеров построили в шеренгу, и майор неторопливо прошелся вдоль нее, вглядываясь в лица пленников, ненадолго задержавшись напротив мальчишки:
– Что такие симпатичные мальчики делают в нехороших местах?
Паренек набычился, открыл рот, чтобы чего-нибудь сдерзить, но майор только усмехнулся.
– Знаю-знаю… Давайте его в мой кабинет, – махнул он сержантам, краем глаза отметив, как побледнел старший группы: этот явно был готов «сотрудничать».
Через считанные минуты раскрутилась на всю катушку оперативно-следственная машина: задержанных заперли в разных камерах, поодиночке выдергивая на допрос. Их личности устанавливались одна за другой, и за них тут же брались мужчины с холодными пронзительными глазами на незапоминающихся лицах. Мальчишку продержали полчаса с каким-то мутным типом, который с нездоровым интересом поглядывал на своего юного сокамерника, после чего отвели в комнату к майору.
– Я с вами говорить не буду, – с порога заявил мальчишка следователю. – Я несовершеннолетний. Любой допрос – только в присутствии законного опекуна или органов опеки!
– Единственный твой опекун под следствием, – спокойно отозвался майор, показывая глазами на стул. – А опека нам не нужна: мы военная организация. Пойдешь под трибунал как взрослый.
Мальчишка присел, нахохлившись.
– За проникновение в запретную Зону и незаконное ношение оружия – тебе за глаза хватит. Не хочешь говорить – нам же проще. – Майор углубился в бумаги.
А тот все сильней хмурился и молчал, поджав губы, как пленный партизан.
– Тебя, дурака, скорей всего пожалеют по малолетке. Может, даже условно дадут, – поднял глаза следователь. – А брату твоему светит пожизненное.
Губы у мальчишки дрогнули, и майор добавил:
– Если хочешь, я вам сегодня устрою свидание.
Мальчишка подозрительно захлюпал носом.
– Знаешь, что самое поганое, Тимофей? – прищурил глаза следователь. – Твой брат, заменивший тебе отца и мать, проведет всю оставшуюся жизнь в камере смертников. От звонка до звонка, до глубокой старости. И жизнь его будет чудовищной, пока он не умрет больным, свихнувшимся стариком. Но страшней всего его будет жрать изнутри мысль, что он бросил тебя здесь одного. Не уберег, не защитил, как обещал вашей матери перед смертью, и все, ради чего он в лепешку расшибался, пошло прахом, потому что ты покатился по наклонной. И он будет выть от бессилия каждую ночь, а ничего уже не поправишь. – Следователь пристально посмотрел на подростка: – А ты-то сам сможешь жить с таким грузом на плечах, а, Тимофей Алексеевич?