Много бурь пронеслось над замшелой кровлей, немало бед сотрясало стены старого дома. Но так же как тайфуны не могли сокрушить могучий ствол монгольского дуба или сорвать зимой его упорные железные листья, так и все невзгоды не сломили духа и воли к жизни и борьбе калитаевского рабочего рода. Его глава Прохор Федорович был потомком одного из многих пугачевцев, сосланных самодержавной властью на каторжные работы в Сибирь, в Нерчинские серебряные рудники. От мятежного предка, поволжского землепашца, связавшего некогда свою судьбу с великим делом Емельяна Пугачева, Прохор унаследовал неукротимый нрав, немалую силу, богатырский рост и калмыковатый облик: в каком-то поколении к русской крови примешалась кровь красавицы степнячки. Каторжная, голодная жизнь родителей Прохора и его самого не погасила в их сердцах буйный пламень, горевший еще с тех времен, когда бунтарское крестьянское войско под верховодством казака Пугачева поднялось на яростную войну против помещичьей кабалы и рабства. Хватило этого огня и внуку Прохора — Егору. Был парень ни дать ни взять — дед: высок, ладен в плечах, кудрявоголов, с азиатским косоватым разрезом глаз, с непокорным, горячим характером. За эту схожесть с собою Прохор жаловал внука особой любовью.
На сопке, недалеко от домика лежал гладкий обломок камня, поместительный как скамья Прохор любил в свободное время посидеть здесь с внучонком Егоркой, поглядеть в зовущую даль открытого моря, распростершегося в сиреневой дымке за сопками Русского острова, угадывать пути едва приметных кораблей на горизонте, вдыхать просоленный, пахучий воздух, влажный от морских испарений, порассказать парнишке разную бывальщину, а заодно и по-стариковски поучить его уму-разуму.
— Видал, паря, раздолье какое, простор каков! Воздуху-то здесь сколь, ну прямо как на самом небе живем, ей-богу! — восхищался Орлиным Гнездом Прохор Федорович.
И хотя Прохор видывал в Забайкалье настоящие поднебесные горы, а Орлиное Гнездо было сопкой небольшой, возвышавшейся над бухтой Золотой Рог на каких-нибудь сто саженей, но старик хвалил ее и был доволен тем, что именно здесь поставил свой домик.
Немалый путь проделал Прохор Калитаев от Нерчинских серебряных рудников до бухты Золотой Рог. Никогда и в мыслях не держал Прохор, что удастся когда-нибудь покинуть лихие каторжные места, где он с двенадцати лет, будучи сыном приписного крестьянина, был забрит, как рекрут, на заводскую работу. Прохор отлично знал, что с того дня он должен был — по законам Горного ведомства — тянуть крепостную лямку тридцать пять лет, а то и больше, пока не иссякнут силы и не погибнут безвозвратно лучшие годы.