Степкин добродушно рассмеялся.
— Разве молоком железо варят? — подтрунивал он над молочником.
— Молоком — нет. Без молока — тоже нет. Охрана труда. Понял?
И Кандараки с важным видом прошел к береговому обрыву и, остановившись здесь, наблюдал за приближающимся сейнером.
Катер поравнялся с «Миражем». С борта, видимо, узнали Степкина, Кандараки и обоих Изместьевых. Пересмешница Машенька схватила трос и показала его тем, кто возился с трухлявой дерябинской шхуной:
— Может, взять на букси-ир?
Степкин не обиделся.
— Валяй, бери на прицепку, — охотно согласился он.
— Счастливого плавания! — Алексей Дмитриевич помахал фуражкой.
Между стремительным катером и неподвижным «Миражем» пролегала вспененная ветром полоса воды. Катер шел вслед уходящему в открытое море, нагруженному доверху японскому лесовозу. Расстояние между ними сокращалось.
Алексей Дмитиревич, забыв о своей удочке, прищурясь смотрел на бухту.
— Малый корабль, а плаванье большое, — глубокомысленно заключил Кандараки. — Ты знаешь, Вологдин чертежи на Одесский завод посылал. Там такой катер тоже строить будут. Из Тихого океана — сразу в Черное море. На моя родина…
Катер обогнал японского «мару» и стал поворачивать к выходу из бухты.
— Ну вот, обогнал Японию, — удовлетворенно сказал Степкин.
Катерок скрылся за мысом Голдобина.
— Ну, товарищи дорогие, почин сделан, — продолжал Степкин. — Теперь кораблики пойдут… Это уж будьте уверены!..
А с высоты Орлиного Гнезда смотрел на удалявшийся катер крепкий монгольский дуб — заветное дерево основателя калитаевской династии Прохора.
Смотрел и не мог насмотреться…
Ноябрь 1962 г.
Хабаровск