Но однажды произошло событие, круто изменившее судьбу не только Прохора, но и многих других вечных каторжников — государственных крепостных крестьян в Нерчинске. Стараниями генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева рекруты Горного ведомства были поверстаны в казачье сословие.
Россия продвигалась на Амур, к Тихому океану. Ей нужна была военная сила, способная не только защищать новообретенные земли в случае иностранного вторжения, но и на первых порах осваивать, обживать безлюдные, дикие места, расчищать дорогу последующим переселенцам. Вот и стал горный служитель Прохор Калитаев забайкальским казаком. Его зачислили в пеший батальон.
Был Прохор весьма умелый плотник и потому попал в число участников первого сплава по Амуру. Работал на Шилкинском заводе на постройке лодок, барж и плотов для предстоящего похода по великой восточной реке.
В каждом деле даже среди отличных работников всегда найдется истинный умелец, в руках которого ремесло обращается в искусство. Прохор был именно таким человеком. Гнездилось в его душе вечное стремление удивлять людей своей работой, заставить их изумляться. Без этого постороннего восхищения он наверняка не смог бы работать с таким завидным мастерством.
Первая лодка, сооруженная на Шилке Прохором, получилась прочной и ладной, отличной от других, построенных некоторыми плотниками порой наспех, кое-как, без особого прилежания к делу. Работа Прохора понравилась даже строгому начальству, не баловавшему строителей похвалами. Одобрили уменье Прохора сам Муравьев и капитан Козакевич, на плечах которого лежала вся тяжесть подготовки каравана судов к открытию плавания по реке Амур. Капитан хорошо запомнил молодого рослого плотника и постоянно держал его на примете, поручая сложные работы.
Прохор гордился оказанным ему доверием. И уж старался изо всех сил.
Однажды работавший рядом солдат Василий Дерябин спросил Прохора:
— Чего ради ты из себя все жилы вытягиваешь? Работал бы как другие прочие: тяп да ляп — вышел кораб…
— Не могу, — ответил Прохор. — Вот возьму топор в руки, и ровно бы кто тебя наущает: «А ну, удиви-ка всех, коли сможешь…»
— Стало быть, хвастовства ради спину гнешь? — упрекнул Прохора солдат.
— Чего бы и не похвастать, ежели людям на пользу? — рассмеялся Прохор. И, уже посерьезнев, добавил: — Батя мой первеющий был мастер на рудниках. Всегда, бывало, говорил: мол, работа землю украшает. Ты, говорит, работай хорошо, чтобы перед людями совеститься не пришлось.
— Не для людей, для себя стараться надо, — не унимался солдат, с недоумением глядя, как Прохор тщательно и любовно вытесывает какую-нибудь стойку, для которой двух-трех ударов топором было бы достаточно.