Паркер последовал ее примеру, поморщился, но воздержался от комментариев по поводу качества напитка.
— Что у тебя стряслось? — небрежно поинтересовался он, наливая себе еще.
— Ничего особенного! — Девон получила своего рода извращенное удовольствие, видя, что ее резкий, саркастический тон зажег в его глазах искру раздражения. — Куда мне до тебя, это у тебя если уж неприятность, то вселенская катастрофа.
От вина по телу Девон разлилось приятное тепло. У нее мелькнула мысль, что не стоит пить алкоголь на пустой желудок, но она от нее отмахнулась.
Паркер опешил.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что я живу просто и скромно, в моей жизни не может быть таких головокружительных взлетов и катастрофических падений, как в твоей.
Брови Паркера поползли вверх.
— Девон, я всего лишь спросил, что случилось.
— Да, спросил, но на самом деле тебя это не интересует. — Девон протянула ему кружку за добавкой. — Да и с какой стати должно интересовать?
— Я думал, мы друзья.
— Мы были друзьями, когда мне было десять, а тебе восемь, — уточнила она и язвительно добавила: — Думаю, в последние годы ты нечасто заглядываешь в трущобы.
В ее словах содержалась немалая доля правды, отчего Паркер почувствовал себя неуютно, но была в них и несправедливость, которая его возмутила. До того, как у Девон родился ребенок и она уехала из города в эту глушь, они встречались довольно часто. Но потом все изменилось, Паркер не мог часто приезжать в деревню, а его приглашения Девон отклоняла, и в конце концов он перестал ее звать.
— Ты тоже переехала, — напомнил он.
— Я не переехала, а вернулась.
И это было самое главное. В ее бытность целеустремленной деловой женщиной у них с Паркером было много общего, но теперь, когда центром ее существования стал ребенок, у них почти не осталось точек соприкосновения. Девон, правда, считала свою жизнь наполненной, но она была не настолько наивной, чтобы ожидать, что другие люди, включая Паркера, разделят ее интерес, например, к проблеме прорезывания зубов у Джонни.
Паркера так и подмывало напомнить, что в деревню ее вернули вовсе не ностальгические настроения или любовь к «простой жизни», но он сдержался и ткнул себя пальцем в грудь.
— А это что, по-твоему? Призрак?
Девон хмыкнула.
— Это визит царствующей особы.
Она шутливо поклонилась, не подозревая, что предоставила Паркеру прекрасную возможность любоваться ее грудью, видной в полукруглом вырезе ночной рубашки.
— Ты едешь с очередной подружкой? Собираешься произвести на нее впечатление фамильным особняком? Или, может, привидениями? — Увидев, что на щеках Паркера выступил темный румянец, Девон тихо рассмеялась. — А может, в том-то и беда, что ее здесь нет? Вот, значит, почему ты забрел сюда с видом героя греческой трагедии: все дело в неудовлетворенном либидо? Твоя очередная подружка не смогла или не пожелала приехать — я угадала?