За экипажем при помощи здоровяков-древичей следовали двухколесные арбы. Переваливаясь на ухабах, прошла телега, нагруженная ранеными. Трясло их немилосердно – от одного только вида мои собственные болячки атаковали нервную систему. Двое с окровавленными повязками на головах ковыляли рядом, опираясь на отполированные куски древка или флагштока. Снова пошли арбы, вьючные куланы, древичи со своими боевыми косами, какой-то рыжий тип в гражданском. Едва катились запряженные двойками лошадок фургоны. Приютивший меня – длинный и с серым простреленным в нескольких местах тентом, второй же – чуть меньше размерами и крытый зеленой тканью. Тент сзади откинулся, и я увидел три женских лица. Одна из дам помахала мне ручкой. Охренеть, бордель на марше! Сжались кулаки: что бы такого Буяну «хорошего» сделать, чтобы научился докладывать?!
Пара куланов тянула самую настоящую полевую кухню: два объемных котла, распространявших аппетитные запахи, дымящая труба и деревянный короб располагались на двухколесной повозке. Пожалуй, емкость и для роты маловата будет, не только для батальона. Не слишком увязывалась полевая кухня с нищенской армией и наплевательским отношением к солдату. Скорее всего, Глаттон прихватил полезную вещицу для себя, любимого, и своих друзей.
Незнакомые оборванные солдаты вели животных, кое-как навьюченных мешками и ящиками с амуницией. Гвоздем парада, несомненно, выступала трофейная картечница на колесном лафете с зарядным ящиком на передке. Тащить орудие четверке запряженных куланов помогали солдаты, выделенные в арьергард колонны. Запах людского и куланьего пота заглушал ароматы леса и кухни.
Обрывки дельных идей «груз распределен неравномерно» и «некоторые части колонны оголены» тонули в бурлящей серой каше мыслей. Помимо вопроса «Что же делать?!» в голове вертелось лишь два цензурных слова: «бардак» и «махновцы», а также дюжина нецензурных. На секунду лучшим выходом показалось взять свой ранец, выбрать ружье получше и сбежать. Нет, не так! Сначала отыскать карту, потом ствол покруче, набить ранец жратвой и сделать ноги.
Передо мной появился тщедушный и бледный юноша в зеленом фартуке поверх униформы стрелка с непомерно огромной холщовой сумкой, боковую поверхность которой украшала вышивка в виде чаши на фоне зеленого листа. Тот же символ украшал его нарукавную повязку. Он-то и отвлек меня от нехороших размышлений.
– Господин офицер, разрешите обратиться, батальонный медбрат Харитон Ветров! – старательно и громко представился юнец.
– Офицер Армии Освобождения Богдан Романов, – ответил гораздо тише, тем самым регулируя громкость разговора. – Давай без чинов. Мастер Буян доложил, двое тяжелораненых у нас? Выдержат ли дорогу?