— Очень хорошо. Пишут, что у них все в порядке.
— Пишут?
Кокрофт выпустил мальчика из объятий и угрюмо посмотрел себе под ноги.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — буркнул он.
Внуки Кокрофта были еще одной темой, о которой он старался не говорить и не думать. Он не видел их очень давно. Зять ненавидел Кокрофта, обвинял его во всех произошедших несчастьях и хотел, чтобы он держался от детей подальше. Рождественские открытки и поздравления с днем рождения оставались без ответа даже в тех случаях, когда Кокрофт вкладывал в конверт несколько купюр, представляя, как интересно будет внукам отправиться в «Томас Кук», чтобы поменять их на фунты. Он даже не знал, где они теперь живут и верен ли адрес, по которому он отправляет свои послания.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — грустно вздохнул мальчик. — Извини, я не должен был спрашивать.
— Ничего. Всё в порядке, — сказал Кокрофт.
Они помолчали.
— А где малыш Тимбо? — спросил мальчик и с улыбкой посмотрел по сторонам.
Кокрофта всегда коробило, если кто-нибудь сокращал имя Тимолеона Вьета до фамильярного Тимбо. И лишь мальчику позволялась подобная вольность.
Старик вздохнул:
— Его нет. Это долгая история. Очередная долгая и печальная история из многочисленного запаса кокрофтовских баек о глупости одного выжившего из ума старого пьяницы. С таким же успехом я мог бы взять ружье и пристрелить его. — Он смотрел в пространство невидящим взглядом. — Как-нибудь я расскажу об этом.
— А сегодня, могу я что-нибудь сделать для тебя сегодня? — сказал мальчик, видя, какой тоской и страданием наполнились глаза старика. Он еще крепче обнял его и потерся носом о бороду Кокрофта.
Они снова помолчали.
— Прости, — сказал мальчик, — прости, что все так получилось с Монти. — Он решил сразу затронуть больную тему, чтобы обиды прошлого не стояли между ними. Покончив со всеми неприятными разговорами, они вновь смогут шутить, смеяться, любить друг друга и вообще вернуться к прежней веселой и беззаботной жизни. Мальчику не терпелось вернуться к веселой жизни, и он действительно сожалел о том, что в свое время сбежал с Монти Мавританцем. — Это продолжалось недолго — год или два, точно не помню. Потом я все равно бросил его и ушел к кому-то другому.
Кокрофт ничего не ответил.
— Ты оказался прав, — добавил мальчик, — Монти урод и полный засранец.
— Я никогда не называл его засранцем, — отрезал Кокрофт и положил руки на бедра мальчика.
— Что? А как насчет бесконечных рассказов про Монти, который воровал твои мелодии и выдавал их за свои? Ты же постоянно твердил, что только благодаря тебе у Мавританца есть вилла и бассейн и что на твои денежки он закатывает банкеты и играет свои шикарные свадьбы.