* * *
Леонидыч вел катер, ориентируясь на редкие всплески и мелькающий под водой силуэт. Еще пять минут назад ему казалось, что идея с приманкой провалилась с треском. Он уже собирался возвращаться на базу ГИМС, к своей унылой одинокой жизни, когда с берега донесся отчаянный вопль.
Без сомнения, кричал Димка.
С расстояния было трудно разобрать, что там произошло. К тому же зрение у Леонидыча было не то, что в молодости, когда он с борта китобойного судна замечал на расстоянии двух километров облачко пара, выдыхаемое кашалотом. Но старый гарпунер хребтом почувствовал, что охота не закончена. Считаные секунды на сборы – и катер уже мчался туда, откуда раздался крик.
Он видел, как зверюга с гребнем посреди спины метнулась из воды и схватила Димкину жену, стоявшую на небольшой песчаной косе. В следующий миг девушка и подводная отрыжка исчезли в волнах. Димка, бежавший к этому месту, сиганул с берега вслед за ними, немало удивив старого китобоя. Он прекрасно помнил, какой страх испытывал биолог вблизи водоема. Впрочем, отчаянный поступок все равно не имел смысла. Только у Леонидыча был катер, способный догнать фараончика.
И только у него было ружье.
Фараончик шел вдоль берега, держа путь к оконечности мыса. Вопреки их догадкам, что зверь будет остерегаться жилых мест, пер по окрестным водам отеля и нисколько из-за этого не комплексовал. Могучий хвост толкал тело вперед, спинной плавник резал рябое зеркало воды. Иногда из-под живота показывалась ступня или оборка платья, всего на секунду, словно чтобы подразнить преследователя, и потом исчезала опять.
Леонидыч держался позади, на расстоянии. Он прекрасно понимал, что стрелять на ходу – впустую расходовать боеприпас. Он не сможет вести катер и целиться из пудового ружья. К тому же взрыв мог зацепить жертву. В общем, он приготовился к преследованию. Главное – не спугнуть зверя, не потерять. Фараончик явно направляется в логово, а значит, будет известно, где оно. Вот тогда антикварное ружье с разрывным гарпуном сыграет свою роль.
Наблюдая за бортом крупное животное, ощущая на лице ветер и брызги, Леонидыч испытывал старые, полузабытые реакции и ощущения. Глаза цеплялись за контур под водой, стараясь не потерять его среди бликов. Сердце билось часто, но ровно. Душа ликовала. «Вот так себя чувствуешь, когда охотишься на Левиафана», – блестя железными зубами, кривил улыбкой рот старший гарпунер, когда девятнадцатилетний Витя Тарасов трясущимися руками первый раз наводил пушку на синего кита. Он прекрасно помнил тот день, хотя минуло почти полвека и старший гарпунер, спившийся после отставки, давно обосновался на Тавриде, в заросшей могилке на городском кладбище…