Ему живо вспомнилось, как две недели назад взрослые мальчишки мерили здесь глубину, погружаясь в воду с вытянутыми над головой руками, по которым было видно, достают ли они до дна. На этом месте один из них, самый длинный, ушел вместе с кончиками пальцев. Вынырнув, он деловито сообщил, что дна здесь нет. Помнится, Митю, сидевшего на берегу, особенно поразили эти слова. Дна нет. Словно именно там находилась бездонная расщелина…
Солнце на небе светило все так же радостно. Все так же с берега доносился Сюткин, с плота – размеренное «чвак-чвак» болтаемого в воде белья.
Митя беспомощно уходил на глубину.
Все попытки грести руками окончились ничем. Парализованный ужасом, он даже не мог открыть рот и позвать на помощь. Под конец над водой осталось только лицо.
В ту ужасную секунду Митя осознал, что сейчас уйдет под воду, а женщины будут все так же полоскать белье, солнце будет светить, жизнь в деревне и в остальном мире будет продолжаться. Только все это будет без него. Его утащит на дно чудовище, о котором никто не знает, потому что оно обитает в темной расщелине на глубине, не показываясь на глаза людям, терпеливо ожидая своего часа, когда отчаянный мальчишка поплывет над его владениями…
Это последнее, о чем он успел подумать, перед тем как мир стал зеленым, словно за бутылочным стеклом. Он открыл рот, более не в силах удерживать дыхание, и все утонуло во мраке…
Сколько времени он был мертв – Митя не помнил.
В себя он пришел на мокрой траве. Он лежал на боку. Грудь горела и вздрагивала от кашля, изо рта летели брызги, а сердитый дядька, с головы которого ручьями лилась вода, хлопал его промеж лопаток тяжелой ладонью, приговаривая: «А ну дыши, гаденыш! Заплывать куда не надо можешь, а дышать – нет?»
Митю вытащил местный рыболов. Он вовремя заметил тонущего мальчонку и прыгнул в воду, не снимая зеленых маскировочных штанов, в кармане которых лежал перочинный нож. Именно его лезвие спасло Савичеву жизнь, обрезав дешевую китайскую сеть, в которой запуталась щиколотка.
До сих пор остается загадкой, кто натянул поперек реки десятиметровую капроновую «китайку». Ни один из жителей деревни не сознался в преступлении, хотя, возможно, им не в чем было сознаваться. Купалку на изгибе, это оживленное ребячье место, в деревне хорошо знали. Ни один из местных любителей рыбалки не мог там поставить сеть и надавал бы по башке каждому, кто попробовал бы это сделать, поскольку на купалку мог отправиться его сын, внук, племянник. Подозревали дебиловатого Мишу, у которого было не все в порядке с головой, но поди докажи, что сеть поставил он. В любом случае, через два года Миша сам себя наказал, выпив вместо водки суррогат и переехав на местное кладбище. С его смертью тайна сети навсегда осталась неразгаданной.