Леонидыч допил кофе и сидел с пустой кружкой, глядя перед собой в пустоту.
– Страшно подумать, до чего наука дошла, – сказал он.
– В общем, – подытожил Митя, – мне было интересно сидеть в лаборатории и разбирать эволюцию тех или иных животных по их цепочке ДНК. Это так же увлекательно, как археология. В один прекрасный момент можно откопать Трою.
– Только денег твое увлечение не приносило, и ты стал продавать крокодильчиков.
– Если бы платили столько же, я бы остался в науке.
Леонидыч завернул в газету остатки еды. Митя, допив кофе, сполоснул за бортом стакан, навинтил его на термос.
– А можно тоже вопрос? – спросил он, отдавая металлическую колбу инспектору.
– Валяй.
– Раньше вы охотились на китов?
Не поднимая глаз, Леонидыч убрал в сумку еду и термос.
– С чего ты взял?
– Морской змей на вашей татуировке, китобойное ружье…
– Это подарок.
– Но знаковый. А еще я читал статью о советских китобоях: как они добывали китов и кашалотов в Антарктиде.
– Не только в Антарктиде. – Леонидыч убрал сумку в рундук и посмотрел на Митю. – Что тебе сказать, Димка. Ты изучал животных, а я их убивал. Это моя профессия. Всякое в жизни случалось, но за профессию стыдно не было. Мы делали свою работу, и делали ее хорошо. Это сейчас все норовят пнуть, а раньше мы были в почете… А ведь занятно, что ты и я – два разных полюса, можно сказать, – сошлись ради поисков подводной гадины.
– Судьба, – вырвалось у Мити.
– Я в нее не верю. – Инспектор осмотрел берег из-под ладони. – Отдыхаем пять минут, чтобы еда переварилась, а потом… – он похлопал по анодированному боку воздушного баллона, – твоя очередь. Пора положить фобию на лопатки. Не должен взрослый мужик ходить на поводу у комплексов.
У Мити пересохло в горле.
* * *
Теперь уже Леонидыч управлял катером, а облаченный в гидрокостюм Митя наблюдал за показаниями эхолота. Мимо тянулся невысокий яр, местами обвалившийся, поросший травой, молодой ольхой и березой.
– Под водой дыши животом, не грудью, – наставлял инспектор. – Ото дна подальше держись, чтоб муть не поднимать. Иначе ничего не увидишь. Сигналы прежние: один рывок – норма, два – тревога.
– Вроде стоп, – неуверенно произнес Митя.
Инспектор заглушил двигатель, бросил якорь. Пока он, шипя воздухом, менял баллон в акваланге, Митя оглядывал заросли камыша, возле которых заметил подозрительную ямку в рельефе дна. Глубина была небольшой, около двух метров, но зубы у Мити неуверенно клацали.
Леонидыч помог пристегнуть ласты и надеть на спину баллон. Подал мундштучную коробку, от которой к цилиндру со сжатым воздухом тянулись шланги.