Днём и ночью плющ годами
тянет к деревцу уста,
хочет тонкими стеблями
дотянуться до листа.
Истомившись от разлуки,
гнется ива над водой:
то протягивает руки,
то на плющ глядит с тоской.
Но с волною озорною
трудно иве совладать,
ни зимою, ни весною
иву другу не обнять.
Читая эти строки Яворова[533], мы незаметно переходим от картин, реальных и прозаических, к иллюзорной действительности, созданной воображением поэта, где плющ и ива тоскуют друг о друге, разлученные злым ручьем. Представления двух миров органически слились в один новый, свойства и явления природы гармонически сочетаются с самыми человеческими состояниями — это воспринимается каждым читателем подсознательно, без всякого анализа. Исходя из простых и доступных каждому наблюдений над природой, поэт переносит мысли и чувства человека на куст, дерево и ручей, чтобы создать с помощью естественной работы воображения маленькую драму любви и коварства. Всё это совершается в сознании с мгновенной быстротой и переживается только на поверхности воображения. Для более глубоких эмоциональных или волевых движений едва ли есть повод.
Такой же характер носит одухотворение и в приведённом ниже отрывке Вазова, где нет, однако, столь определённого сюжета. Очутившись ночью в лесу, при лунном освещении, поэт описывает свои впечатления и чувства:
«Все, что тебя окружает, приобретает таинственную жизнь, свою душу, отличную от твоей, и ты стоишь, как чужой, среди этой царственно дикой природы, не в состоянии ни принять участие в её бытии, ни понять её. Эти фантастические оттенки чащи и ветвей — живые и скрывают в себе страшную прелесть для твоего воображения. Черные верхушки деревьев кажутся призраками, каждый просвет в чаще — зловещим глазом, всякий шум, всякий шепот — непонятным для тебя словом, неизвестностью. Всё это — сплетение стихии из мрака и теней, лучей и шума и шепчущий зефир, всё это — мир, который как будто в заговоре против тебя. Только одна луна улыбается тебе, точно старая знакомая. Достаточно долгое время сидел под нависшими ветвями граба и, упоенный, вкушал это мрачное наслаждение тишины и ужаса»[534].
Но в этих двух отрывках нет ни сокровенного личного отношения к природе, ни общего представления о её движущих силах; другой подход в стихотворении Яворова:
Молитесь царю — дню златокудрому, — владыке
Среброликому
Над безмолвием черным. Молитесь царю,
Когда рано он, в росе выкупанный день, ликующий,
открывает
На родной восток врата кристальные…
Мерцанье всеобличительное,
Когда он перельёт с начала и до конца в ночь —
в поднятой деснице