На судно вели сходни, а вот сбоку — было что-то вроде быстросборного военного городка, сделанного из стандартных морских контейнеров. Имея такие контейнеры, можно было возвести настоящую опорную базу в диком месте примерно за сутки. Видел я подобные городки в Мексике и Бразилии, видел своими глазами.
— Опорная база поддержки?
— Она самая, мистер. Она самая. Добро пожаловать на борт.
Судно кто-то законсервировал, и законсервировал очень грамотно, я даже смазку увидел, чтобы предохранять механизмы от ржавчины. Если выходить в море — целый день провозимся с расконсервацией.
Ругид открыл какой-то люк в надстройке
— Сюда…
Генератор еще не пустили, в надстройках было темно — но видно было, что этот корабль строился по военным спецификациям. Кремальеры! Самые настоящие кремальеры, способные намертво задраить люк, и которые надо взрывать, чтобы вскрыть. Гулкая пустота коридоров, каждый шаг отдавался в ушах.
— Не споткнетесь?
— Полковник, и мой прадед, и мой дед, и мой отец, и я сам — офицеры Российского Императорского флота. Как-нибудь пройду.
На самом деле — сказал я это зря, из чистой гордости. Набить тут шишку, ныряя в незнакомый люк — как нечего делать…
— Налево и ступеньки вниз
Налево так налево…
Мы прошли отсеками, и вышли в нечто, наподобие ангара. Закрытого. Полковник неизвестно откуда раздобыл мощный, аккумуляторный фонарь на ручке, включил его — и увидев то, что высветил мощный белый луч, я непроизвольно присвистнул.
Вот это да…
— Мистер военный моряк в четвертом поколении, на судне нельзя свистеть, дурная примета — укоризненно сказал Ругид
Я, не обращая на него внимания, подошел к находившейся в сложенном состоянии винтокрылой машине, потрогал ее — чтобы убедиться, что это наяву.
Это был Пейвхаммер, Отбойный молоток, специальный конвертоплан от Белла и Боинга (совместная разработка, в одиночку никто бы не потянул) в военно-морском исполнении. Назывался он, по-моему, RH-22, спасательный вертолет двадцать второй модели, хотя могу и путать. Два двигателя и два режима полета — он мог лететь со скоростью турбовинтового самолета, а мог приземляться наподобие вертолета на ограниченной площадке благодаря поворачиваемым гондолам с винтами. В сложенном состоянии он как бы приседал на сложенном шасси, сами гондолы были установлены на мошной поперечине, перпендикулярно, а не параллельно направлению полета — так вот, эта поперечина в транспортном состоянии поворачивалась на девяносто градусов, гондолы тоже укладывались, складывались винты. В результате — если по длине и высоте спасательный вертолет оставался тем же самым — то по ширине он уменьшался раза в три. Боинг работал над этим аппаратом более пятнадцати лет и он был одним из того немного, чего не было на нашем флоте. Мы пользовались морскими вариантами обычных вертолетов, разрабатывались и проходили испытания скоростные аппараты с толкающим винтом — в САСШ подобные работы вела фирма Пясецкого, но мы пока лидировали — а вот конвертопланов на нашем флоте не было совсем. И ни у кого их не было — североамериканцы их не продавали никому.