Из обуви здесь... Лапти -- на выход или в дальнюю дорогу. Сапоги... Как сказал Владимир Святой, разгромив Волжскую Булгарию: "Нам таких данников не надо -- они в сапогах ходят. Поищем себе лапотников". Вот поэтому рюриковичи и сидят на Руси. На лапотниках.
Снова пришлось обходить, ойкая и матерясь на каждом шагу. Наконец, я выбрался к какому-то березняку уже с восточной стороны. Осталось только обойти здоровенный колючий куст. И тут я услышал. В нежный шелест берёз и отдалённое щебетание певчих птиц негромко, но ритмично, вплетались звуки исполняемого поблизости полового акта хомосапиенсов. Сочетание звуков равномерных толчков, шлёпанья голого по голому, хлюпанья твёрдого в мокром, а главное, дыхание самца, не оставляли сомнения в сущности происходящего.
Интересно, а звучание дамы не наблюдается. Воображение немедленно нарисовало ряд картинок, относящихся даже не к зоофилии, а к "дендро-"..., если таковое бывает. Испытывая некоторое любопытство по поводу вариантности форм проявления базового инстинкта в среде свято-русских аборигенов, я осторожно обогнул куст и обнаружил до зевоты знакомую картину. Спущенные штаны, задравшаяся рубаха и ритмично двигающиеся тощие ягодицы между ними. Между частями костюма -- в продольном направлении, между двух голых коленок -- в вертикальном. Сложно-составная траектория. Коленки дёрнулись, видимо, не в такт. Поскольку прозвучал мужской голос:
-- Ты... эта... Чего?
-- Вроде есть там кто.
Я немедленно задвинулся назад за куст. Дальнее подсматривание в моем исполнении было исключено. В отличии от подслушивания.
-- Дура. Нет никого. Только с ходу сбила.
Ритмическое звучание возобновилось с прерванной ноты. Постепенно скорость и мощность исполнения нарастали. Приближалось крещендо. Приблизилось. Произошло. Окончилось. Мужик произнёс нечто вроде:
-- У-у-у, эх-ма!
Через несколько секунд отозвалась его дама:
-- Кончил, что ли? Тогда слазь. Мне еще для порося травы набрать надо.
Мужика я узнал: один из пастухов, вчера за одним столом сидели, рассказы его слушали. А вот что за баба? На усадьбе я такого голоса не слышал. И что? Я там почти всех баб не слышал.
-- Так не забудь Хохряку сказать. И насчёт земли, и насчёт Паука нашего.
-- Теперя Хрысь Шарку до смерти забьёт.
-- А тебе что? Завтра приходи об это же время сюда же.
-- Не, далеко. К нижнему броду приходи. Там и для порося трава хорошая.
Баба ойкнула. Видимо, мужик ущипнул её на прощание. Потом высморкавшись, он двинулся в одну сторону. Спустя короткое время и босые ноги заботливой поросятницы прошелестели по траве в другую.