Да нет, Брюс с разочарованием расслабился. Показалось. Чтобы испугаться за другого, надо знать, что такое страх. Она просто устала ждать, уж больно деятельная натура.
— Ваша светлость, ступайте… ПРОЧЬ!!!
Вообще-то орать во весь голос на свою работодательницу в его намерения не входило. Кое-какая субординация в их отношениях все же сохранялась. Вопль адресовался костяной лапе, что некстати высунулась из расщелины между каменными плитами на полу и цепко впилась в Брюсову лодыжку.
А нервы после всего пережитого слегка сдали…
— Да как ты смеешь… — опомнилась, наконец, Элия, на какие-то мгновения даже дар речи утратившая от подобной наглости, и вдруг пискнула: — А вон еще один!..
В подземелье обозначилось множественное и совсем не радующее копошение. Вал скребущих звуков нарастал ежесекундно. Из земляных каверн, между разбитыми плитами, из саркофагов доносилось шуршание и постукивание. Что-то принялось упорно долбить в стены со всех сторон…
— Это ты натворил?
— Не уверен, — не совсем искренне признался Брюс, стряхивая цепкую костяную кисть с ноги.
Девушка попятилась, нервно озираясь.
Земля в трещине между плитами вспучилась, выплескиваясь на камни сырыми, черными комочками. В рыхлой россыпи показались костяшки пальцев, плохо обтянутые плотью. На среднем пальце болтался зеленый от патины перстень.
Под Брюсом отчетливо дрогнула увесистая плита. Он отскочил, и плита обрадованно приподнялась, а из-под нее шустро полез разложившийся до практически голого костяка мертвец. Плохо соображая, что делает, Брюс инстинктивно ударил каблуком по черепу. Тот с сухим треском брызнул осколками. Зато слева уже подпирал могучим костяным торсом соседнюю плиту новый покойник.
— Откуда их столько! — в голосе Элии страха, как обычно, не слышалось, зато изумления вперемешку с возмущением было через край.
Откуда? Угадать несложно. Как только замок отрезало от внешнего мира, его покойников, скорее всего, хоронили прямо здесь, прикапывая под плитами. А теперь они дружно ринулись наружу.
С тяжким скрежетом отъехала в сторону крышка саркофага. Из раствора между крышкой и краем короба стало воздвигаться нечто массивное, упакованное в изрядно ссохшиеся и покоробившиеся, но все еще практически целые кожаные латы. Поблескивали даже заклепки из серебра.
Громко вереща, жар-птахи метались по зале, множа и без того обезумевшие тени. Пол шевелился, как морская поверхность, волны-плиты приподнимались то с одного, то с другого конца.
— Что ты любуешься? Сделай же что-нибудь!
Сдавленно выругавшись, Брюс (подражая дяде) выбросил вперед руку со скрюченными пальцами, прищурился, напрягся…