До полудня еще оставалось время, и моя секретарша пришла в недоумение, когда я велел ей идти домой. Она положила в сумку несъеденный завтрак и кипу блокнотов, а затем покинула помещение походкой раненого бойца. Я хотел пойти наверх и обыскать личный офис Эзры, но на лестнице меня остановил его призрак. Я не поднимался туда в течение полугода и сейчас был слишком подавлен, чтобы выдержать зрелище его сомнительной империи, которая столь неожиданно перешла ко мне. Вместо этого я решил сначала позавтракать и набраться храбрости, чтобы вновь войти в дом своего детства и погрузиться в воспоминания, которые, подобно покрытому пятнами ковру, лежат на служебной лестнице.
В течение двадцати минут мне пришлось кружить в поисках места, где можно было бы поесть, оставаясь неузнанным. В конце концов я сдался и заглушил двигатель возле «Короля бургеров». По дороге я съел два чизбургера, дважды проехав мимо дома моего отца. Этот дом, с его толстыми колоннами, унылыми чистыми окнами и великолепной алебастровой краской, словно бросал мне вызов. Напоминавший больше замок, он как будто седел за зеленым ограждением, среди ящичков с кустарниковыми растениями, напоминавшими коробочки от пилюль. Я вспомнил то время, когда Эзра повез семью в Нормандию. Отец поставил передо мной трудную задачу» продолжать его войну со снобизмом старых «денежных мешков» этого города, которые в течение многих лет стремились лишить яркости глянец его великолепного достижения. Но теперь я точно знал, что этого никогда не случится. Ведение войны требовало убежденности, а я не мог принять мотивов, которые побуждали моего отца вести воину.
Я повернул на подъездную дорогу, проехал под аркой сплетающихся ветвями деревьев и вернулся во времена, своего детства» которое преследовало меня здесь повсюду, подобно осколкам разбитого стекла. Звякали ключи, а я продолжал сидеть в автомобиле в окружающей меня тишине. Я вспоминал многое, чего уже больше не существовало: свой первый велосипед и игрушки, прослужившие достаточно долго; ранний успех отца; и мать, живую, еще счастливую, пристально глядящую на странную улыбку Джин. Я увидел все это еще не пожелтевшим от времени, а потом глаза моргнули – и все исчезло, как если бы внезапно налетевший ветер развеял пепел.
Полиция еще не побывала в доме – это стало понятно по тому, как тяжело открывалась дверь. Я вошел внутрь, отключил сигнальную систему и, передвигаясь по дому, везде включал свет. На полу и на ткани, которой была зачехлена мебель, толстым слоем лежала пыль. Когда я медленно шел по нижнему этажу, минуя две столовые, маленькую уединенную комнату, бильярдную, до самой двери, ведущей в винный погреб, я повсюду наблюдал старые следы. Безупречная сталь тупо мерцала в кухне, напоминая о ножах с ручками из черного дерева и тонких бледных руках моей матери.