В Венеции билеты на речной трамвай стоят дорого. И контролеры постоянно шастают. К нам несколько раз подходили, но мы говорили, что едем за потерянной сумкой. Контролеры глядели на мое зареванное лицо – и охотно верили.
В Лидо нас уже ждал служащий пристани. С моей сумкой на плече. Я расцеловала спасителя и всех пассажиров в радиусе несколько метров. Пассажиры уклонились, а служащий – нет. Даже ответно чмокнул меня в щеку и спросил, откуда мы приехали, и не страшно ли жить в Израиле. До второй ливанской войны оставалось еще три недели, и я уверенно ответила, что нет, совсем не страшно. Замечательная страна… пусть… в гости… и сам убедится…
И снова плыли мы к площади Сан-Марко. К нам подходили контролеры, но мы говорили, что возвращаемся с найденной сумкой. Контролеры глядели на мое счастливое лицо – и охотно верили.
Венеция уже закончила свой рабочий день. Ушли домой стеклодувы, закрылись для посетителей Дворец дожей и башня Кампаниэле, но волна туристов еще не схлынула, и оркестры на площади только настраивались ласкать слух посетителей кафе сладкой итальянской музыкой. Настроение у мужа портилось с каждой минутой. «Поедем домой, а? – запросился он, стараясь нарисовать перспективу порадужнее. – Вернемся пораньше, яичницу пожарим, поеди-и-м». Выторговав себе двадцать минут, я сказала «цыц» нывшему от перегрузки колену и ушла радоваться жизни, оставив мрачного мужа на паперти собора Святого Марка.
Возвращалась я несколько с опаской. Все-таки полтора часа – не двадцать минут. Но как можно было отойти от витрин с венецианским стеклом? Люстры, кичившиеся своими подвесками, удивленные кувшины, подмигивавшие витражи, лошади, конкурировавшие с рыбами по яркости красок… Каждое изделие кричало, притягивая взгляды и пытаясь отвлечь внимание от соседа. К моему удивлению, муж даже не заметил опоздания. Со счастливым видом он наблюдал, как голубь, волоча по земле хвост, словно плащ, нашептывает голубке нечто вроде: «Натусенька, твой Олежек тебя очень любит».
«Целый час он ее убалтывает, – сказал муж, гордясь мужской силой представителя своего пола, – я засекал».
Я не стала говорить мужу, что птичка напрасно старается. По распоряжению здешнего муниципалитета голубей на площади можно кормить только специальным кормом, в которое подмешивают вещество, лишающее потомства.
Словно прочитав мои мысли, голубка шикнула на своего кавалера и засеменила прочь. «Олежек», впрочем, совсем не расстроился, а тут же принялся выковыривать из трещины в асфальте застрявшее зерно. «И правильно, вот это по-нашему, по-мужски», – муж обрадовался еще больше. Венеция ему уже нравилась.