Дом Иехойахима и Ханны некогда построил кожевник. За городом. Чтобы тяжкий дух из мастерской не раздражал соседей. И ныне в сарае, где когда-то хранились неотделанные шкуры, еще держалась сладковато-приторная вонь. Дом купил отец Иехойахима, гончар Иааков: выше по крутому берегу ручья было много красной глины, а у городских стен на откосе – в изобилии известняка, его растолченным добавляли в глину. Иааков построил печь для обжига. Выучил сыновей ремеслу и рассчитал подмастерьев. Двое младших братьев Иехойахима обосновались в городе, а он после смерти родителей расширил виноградник. Господь подарил Иехойахиму и Ханне сына и двух дочерей. Сын женился и осел среди гончаров, ближе к дядьям. Виноградники и ремесло приносили небольшой, но верный доход.
За домом в канаве валялась груда битой посуды и черепков. Под навесом стояли два гончарных круга: деревянный, на нем помощники делали заготовки, и каменный, для мастера, с дисками разного диаметра. На каменном Иехойахим обрабатывал детали. На покрывале из козьего волоса сохла глина. Мальчики знали: когда комья рассыпятся, помощники измельчат их и очистят от примесей. Вдоль стены мастерской сохло два десятка кувшинов в бат каждый: им еще предстояло вернуться на гончарный круг. Тут же поблескивали полированными боками кувшины поменьше, не больше лога и ценой несколько лепт. Особняком под навесом стояли четыре дорогих кувшина: два рифленых с черно-красными поперечными полосами и два черных – для мирта, сделанные на заказ. Перед обжигом дед опускал эти кувшины в оливковое масло, чтобы они окрасились в черный цвет, и заставлял помощников тщательно полировать бока посуды деревянными терками, придавая кувшинам глянец.
Братья нашли деда за гончарней под навесом, пристроенной к внешней стене у леса. Это был еще крепкий мужчина лет пятидесяти, сутуловатый и мосластый. В его вьющихся черных волосах и в бороде едва змеилась седина. Рабочая эскамида открывала крепкие икры и шрам на правой лодыжке. Дед жестикулировал и басил какие-то пояснения коротышке с одутловатым лицом. Поверх синдона тонкого полотна тот носил светло-коричневый гиматий, на ногах греческие сандалии. Дед добавил в кисет незнакомца щепотку измельченных листьев сухого дурмана и наказывал вдыхать дым травы, чтобы не задыхаться при грудной болезни.
Люди считали Иехойахима своенравным чудаком. На досуге он любил приврать о далеких странах, где якобы бывал. Говаривали: в молодости он ослушался отца и подался за Иордан к ессеям. Другие утверждали: на севере у язычников он дошел до самого Великого города, а потом нанялся в отряды Варрона, тогдашнего правителя Сирии, и очищал мечом окрестности Дамаска от разбойников Зенодора: земли последнего по приказу Цезаря перешли Ироду Великому. Утверждали: врачевать Иехойахим научился у ессеев. Другие – что старый гончар хранил короткий меч: подарок сотника за доблесть.