– Ты хочешь стать священником? – спросила девочка у Йехошуа. – У тебя было такое лицо…
Младший брат покраснел. Мирьям обхватила колени и положила на них голову.
– Иаков считает зазорным разговаривать с полукровкой? – спросила она.
– Твой отец правоверный. А если ты с ним, то и с нами…
– Родственники матери его сторонятся.
– Посмотри на барашка. – Ягненок услышал свое имя и подошел к детям. Девочка обняла его. – Он одинаково ласков с тобой, хоть ты другой веры, и – со мной! А разве мы глупее барашка? – Йехошуа покосился на брата. Мирьям прыснула смехом.
В один из таких дней Иааков поглядывал на кущи кустарника за ручьем и хмурился. Барашек тревожно вскидывал голову и нервно прядал ушами. Наконец, Иааков сел под ивой и принялся меланхолично дергать травинки.
Как только женщины скрылись в роще, Иааков выбрал на отмели два голыша и загадочно произнес: – Вот вам подарок!
На тропинке из-за деревьев и кустарников их обступили мальчишки. Старшему, в холщевой эскамиде, со злыми глазами, было лет одиннадцать. Он приблизился к иудеям и проговорил:
– Что это вы, обрезанные, с нашей сестрой языки шелушите?
– Так это ты муравьев на брюхе гонял? – вызывающе ответил Иааков.
Ягненок трусовато прижался к Йехошуа.
– Что у тебя в руках, обрезанный? – опасливо спросил эллин.
– Подходи. Покажу!
Коренастые мальцы, привыкшие к тяжелой работе, загудели. Их мышцы под загорелой кожей были упруги и крепки, как хлыст пастуха.
Мальчишки еще попрепирались. Но, когда Иааков назвал эллина «жердью», братьев сбили с ног. Иааков свалил долговязого, отчаянно отлягивался. Йехошуа пытался пробиться на выручку, но его столкнули в ручей. И хотя он изловчился и увлек за собой двоих, драка была проиграна.
Сплевывая кровавые сгустки в пыль, братья брели в город. Барашек семенил рядом и тревожно блеял.
– Ну, что говорит Иешайиа? – прошепелявил Иааков. – Все народы соберутся в Ершалаиме ради Господа?
В ответ Йехошуа высморкался кровью.
Йосеф ухмыльнулся в бороду физиономии сына. Мать сказала Йоше:
– Занялся бы делом!
За неделю синяки почернели, ссадины покрылись корочкой. Но накануне следующего похода к ручью Иааков заявил брату:
– Я не пойду! Нам их не одолеть. А если пойдешь один, я скажу отцу!
Йехошуа молчал: нижняя губа была все еще вздута и мешала говорить. Иааков выругался и зашагал вверх по улице.
Он не появился ни утром, ни днем.
Йехошуа брел к ручью. Его подмывало вернуться, и он стыдился страха.
Мирьям было рассмеялась.
– Тебя со снопом перепутали? – И тут же догадалась. – Это мой брат! Они снова тебя подстерегут! Я останусь.