— Ничего не понимаю… Еще днем ты была совершенно здорова! Почему ты ничего мне не сказала?
— А мне нечего было сказать — я и вправду чувствовала себя прекрасно. Роды начались неожиданно. Отошли воды, начались схватки, я почувствовала, как наружу выходит головка. Поэтому я расстелила на полу чистую простыню и стала тужиться. Малышка появилась через четверть часа. Как только вышел послед, я нашла нитки, перевязала пуповину и разрезала ее ножницами. Малышка закричала — и так пронзительно! Я выкупала ее, собрала простыню, замочила ее и вымылась сама. — Сияя гордостью, она закончила: — И незачем было поднимать такой шум! — Она расстегнула коленкоровую рубашку, обнажив грудь с набухшим темно-красным соском. — И молоко у меня уже появилось, хотя Оливия говорила, что это будет не сразу. Я умница, правда, Ричард?
Ричард бережно наклонился и благоговейно коснулся ее губ. Переполненный благодарностью, он смахнул слезы и неловко улыбнулся.
— Конечно, умница, Китти. Ты все сделала так, словно уже родила десять малышей.
— У меня нет весов, поэтому взвесить ее я не могу, но, похоже, она родилась крепкой и крупной. И пошла не в Кларков, а в Морганов.
Ричард вгляделся в лицо Кейт, ища подтверждения словам жены, но не нашел его.
— Она прекрасна, Китти, вот и все, что я могу сказать. — Он перевел взгляд на жену. Она выглядела усталой, но вместе с тем улыбалась так ослепительно, что Ричард не мог поверить, что совсем недавно ей грозила опасность. — Скажи честно: с тобой все хорошо?
— Да, я просто немного устала. Малышка выскользнула наружу так легко, что я почти не ощутила боли. Оливия посоветовала мне не лечь, а присесть на корточки — она уверяла, что так будет легче. — И Китти взяла новорожденную на руки. — Ричард, — укоризненно воскликнула она, — неужели ты не видишь: она — твоя точная копия!
— Ты рада, что ее будут звать Кэтрин, как тебя?
— Да. В семье будут две Кэтрин: одна Китти, вторая Кейт. А вторую дочь мы назовем Мэри.
Не выдержав, Ричард расплакался и успокоился только после того, как Китти отложила малышку и обняла его.
— Я люблю тебя, Китти. Люблю больше жизни.
Она вновь приоткрыла губы, чтобы что-то ответить, но тут Кейт расплакалась, и Китти взволнованно спросила:
— Ты слышишь? Кажется, Стивен был прав: у нас родилась строптивица. Надо покормить ее, а то она не успокоится.
Китти спустила рубашку с плеч, распеленала малютку и обняла ее так бережно, что у Ричарда зашлось сердце. Крохотный ротик сомкнулся вокруг соска, Китти издала глубокий вздох неподдельного наслаждения.
— О, Кейт, ты моя, только моя!