Напряжение, подобное боли, захлестнуло тело Лока.
— Ты готовишься к чему-то. Давай. Не стесняйся.
— Я должен решить, как это сделать. Голой рукой?.. нет, — брови Принса поднялись, он поднес к глазам черный кулак. — Нет, этой. Я ценю твои попытки оправдаться передо мной. Но как ты оправдаешься перед ними? — окровавленными пальцами он указал на экипаж.
— Аштон Кларк принял бы твою сторону, Принс. И это было бы справедливо. Я здесь не потому, что желаю такой ситуации. Я борюсь за то, чтобы разрешить ее. Вот причина, по которой я должен драться с тобой: я думаю, что смогу победить. Других причин нет. Ты за стасис. Я — за движение. Все движется. Тут нет места этике, — Лок посмотрел на близнецов. — Линчес! Айдас! Вы знаете, что рискуете в этой игре?
Они кивнули.
— Вы хотите списаться с “Руха”?
— Нет, капитан, мы…
— …я хочу сказать, если все…
— …все изменится на Табмэне…
— …в Окраинных Колониях, может быть…
— …может быть, Тобиас уйдет оттуда…
— …и присоединится к нам. Лок рассмеялся.
— Я думаю, Принс взял бы вас с собой, если бы вы захотели. Руби шагнула вперед.
— Вы! — обратилась она к близнецам. — Вы действительно знаете, что случится, если вы поможете капитану фон Рею, и он достигнет успеха?
— Он может победить, — Линчес отвернулся, серебряные ресницы задрожали.
— Или не победить, — Айдас заслонил брата.
— Этот мир не таков, как ты о нем думаешь, Принс, — сказал Лок.
Руби резко обернулась.
— А ты уверен, что он — твой? — не дожидаясь ответа, она отвернулась к Золоту. — Посмотри на него, Лок.
— Я гляжу. И что же ты видишь, Руби?
— Тебя. Тебя и Принса, желающих управлять внутренним огнем, который отгоняет ночь от планет. А там огонь вырвался наружу. Он изувечил эту планету, этот город, как Принс изувечил тебя.
— Чтобы носить этот шрам, — задумчиво (Лок почувствовал, как сжались его челюсти, как напряглись мускулы у лба и висков) произнес Принс, — ты должен быть сильнее меня.
— Чтобы носить его, я должен ненавидеть тебя. Принс улыбнулся.
Лок уловил, как Мышонок отступил к косяку, держа руки за спиной.
— Ненависть — это привычка. Мы ненавидим друг друга уже много лет, Лок. Мне кажется, я покончу с этим сейчас, — пальцы Принса согнулись. — Ты помнишь, как это началось?
— На Сяо Орини? Я помню, ты был избалован и испорчен, как…
— Я? — брови Принса снова выгнулись. — Я испорчен? Ну а ты был страшно глуп. Никогда не прощу тебе этого!
— За упоминание о твоей руке?
— За что? Странно, этого я не помню. А такого рода оскорбления я редко забываю. Но нет. Я говорю о том, что ты мне показал в джунглях… Все они — мотающиеся около ямы, потные, кричащие, пьяные — и озверевшие. И Аарон был одним из них! Я помню его по сей день: лоб блестит, волосы растрепаны, лицо искажено в диком крике, пальцы сжаты в кулаки… — Принс взмахнул протезом. — Да, его кулаки! Тогда я в первый раз увидел своего отца таким. Это испугало меня. Мы видели его с тех пор много раз в таком виде, правда, Руби? — он взглянул на сестру. — Было слияние Де Тарго, когда он вышел вечером из комнаты правления… или скандал с Анти-Фламина семь лет назад. Аарон — приятный, культурный и абсолютно испорченный человек. Ты был первым, кто показал мне, как на его лице проступает порок. Я никогда не прощу тебе этого, Лок! Этот ваш план — или что там — с этой смешной звездой… Я должен остановить тебя. Я должен остановить сумасшествие фон Реев!