Какой смысл представляло для такого море? И о чем он может вспомнить в наркотическую лунную ночь, если она их застигнет в Полынье? И в то же время примитивность служила ему защитой. А для людей тонких, с просветленной душой, для разных несчастливцев, которых отсылали на "Кристалл", поиск "Шторма" в случае неудачи мог обернуться трагедией.
Открыв рулевую, он вышел на крыло.
Сейчас море было пустым, и на утренней воде, наливавшей его, оставляли мгновенные следы лишь ветровые струи. Однако, приглядевшись, Кокорин увидел лодку, скрытую зыбью. В семикратном приближении бинокля был виден и рыбак: он закладывал патрон в ружейный ствол... Обводя биноклем горизонт, Кокорин заметил еще что-то: большой пароход. Казалось, он стоял на месте, но это была обманчивая неподвижность глубокой перспективы. Прикидывая, откуда он мог идти, старпом понял, что он возвращался с угольных копей Земли Верн. Эта земля с трудом различалась в завесе птиц, круживших над семидесятипятимильной песчаной косой. Омертвелая, без кустика травы, исполосованная снегом, похожая на скелет огромного животного, она еще недавно была вся в залежах теплых яиц, на которых высиживалось целое птичье человечество. Теперь птицы, обретя крылья, кружили над своей суровой родиной, готовясь ее покинуть. Немало птиц летало и над островом Рудольфа, похожим на гранитный черный камень, и над островом Хейса, где птицы жили в соседстве с людьми.
Освещение изменилось, и эти островки, Рудольфа и Хейса, а также Неупокоевы острова, к которым они сворачивали, ясно виделись на своих местах. Низкие, еле выступающие над водой, они являлись пиками высоченных подводных гор, извергавших пламя и дым, кипевших под водой, как гигантские самовары. Но еще невероятней было видеть просто воду, открытую в столь высоких широтах, где мог быть только лед. Однако издавна до ней пролегал кратчайший Северный морской путь, освоенный на деревянных судах и заброшенный с тех пор, как появились мощные ледоколы. Теперь караваны шли намного ниже, южными арктическими проливами. Там, на осевой линии Севморпути, сейчас упирались атомные богатыри, летали самолеты ледовой разведки. А дорога, которую они с таким трудом пробивали, лежала вот, совершенно пустая и бесполезная: из-за жестокости своих вод Полынья была закрыта для регулярного плавания. Лищь из года в год работали деревянные шхуны, зафрахтованные наукой, составляя гидрометеорологические и рыбопромысловые прогнозы, полагаясь не столько на карту или локатор, сколько на удачу, на простое везение. И немало их пропало здесь странно, удивительно: порой просто раздавленных воздухом, сжимавшимся среди глубоких волн, или сгорев от прямых попаданий молний. Но особенно жаль было тех, что гибли без следов,- провалившихся в пустоты Полыньи, имеющие свойства гигантских магнитов, и там поглощенных заживо какими-то чудовищными пузырями, а потом всплывавших при полной луне - раскрытые настежь, с мертвой кoмандой, замученной лунным светом.