Послушайте ее шутейную речь, которую она творит каждый раз, будто ковшом черпает: «Ой, Маша, ты сейчас обхохочешься! Этот ковер у меня на правтике!» (т. е. выправляется на стене, одновременно проходя практику). Посмотрите ее новые работы: «Я все что-нибудь да делаю, ну в магазин-то схожу или в баню, а так все ковыряю иголкой и сама удивляюсь: и как это меня сподобило, ведь красота! Искусство — это очень хорошо, — труды!»
Все, что происходит в музее Ивана Даниловича, — это только начало. Тридцать лет шел он к великой своей мечте. Слыл чудаком, когда таскал на себе — спасал! — двери, простенки домов, потолки, расписанные некогда уральскими народными мастерами. Всеобщая страсть к полированной, одинаковой — чтоб не хуже, чем у соседа — мебели захлестнула, увы, и уральскую деревню. Старые крестьянские дома пошли под топор. Вместе с ними и предметы крестьянского быта — прялки, туески, самовары, иконы местного письма. Иван Данилович первый понял, почувствовал сердцем, что пройдет время, схлынет мода — люди затоскуют в пустоте и одинаковости быта, лишенного творчества, очищенного от земных корней. Он предвидел это и терпел насмешки.
Из письма Ивана Даниловича (октябрь, 1979 г.):
«Может быть, о башне пока ничего и не надо писать, так как дело еще не закончено. Ведь я должен еще привезти две-три избы XVIII века, дом с народной росписью, деревянную часовню, а может, и две, кузницу, деревянную пожарную (с полным инвентарем), создать усадьбу крестьянина XVIII—XIX веков со всеми надворными постройками и орудиями труда, поставить амбары, овин, гумно, водяную мельницу, колодец-журавль, деревню Балакино обнести огородом с полевыми воротами, построить плотину, — восстановить старый пруд западнее деревни Балакино, восстановить кедровую рощу (там еще около десяти кедров сохранилось) и кое-что еще по мелочи. Объем громадный, но все это реально, сделать можно, я в себе уверен, сейчас живу этим. Жена узнала эти мои прожекты — ревом заревела. Ну ничего, она меня понимает: для себя я ни одного дня жить не буду».
У музея в Нижней Синячихе будет долгая жизнь, потому что народное искусство бессмертно. Он будет жить до тех пор, пока люди берут на себя гораздо больше того, что положено им по должности. А такие люди будут всегда. Свердловчане уже видели выставку ковров алапаевской бабушки Христины Денисовны Чупраковой. С ее творчеством, жизнерадостным и ярким, знакомы Суздаль и Москва, Берлин и Лондон.
Но если всходам случайно не повезло, если побегам приходится взрывать асфальт, то им надо помочь. Речь идет не о спасении цветов: вышел я на улицу, такой хороший и добрый, и решил что-нибудь поспасать, хотя мог бы этого и не делать. Нет, дело не в цветах, речь идет о нас самих. Человек не может оставаться человеком без травы и цветов, без живой и прекрасной жизни. Она пульсирует, ее движение физически ощутимо, она ежесекундно напоминает каждому: ты не железный винт в производственном механизме, ты — создатель его, ты — первичен…